Полтава

Разъезды растаяли в тумане.

Перегоняют ли там скот, или же хозяевам безразлично то, что вот-вот приблизятся шведы?

Не один хлоп отдал под батогами Богу душу... Сколько их умерло в болотах на берегах Невы? Сколько, дураков, порублено и повешено за непокорность? Хоть бы и на Дону, где Булавин таки поднял новый бунт! На Дону теперь войска во главе с князем Василием Долгоруким, родным братом убитого бунтовщиками князя Юрия Долгорукого. Смута продолжается, хотя Булавина уже нет на свете. Даст Бог — родятся новые хлопы. Ценен среди них только тот, который научен военному делу. А ещё жаль утраченных пушек. Жаль больше прочего. Выплавить металл. Изготовить стволы. Изготовить новые ружья. Пушек мало вообще. Никите Демидову каждый день посылаются депеши: давай металл... Но где тонко — там и рвётся. Строго наказан генерал Репнин — будет другим наука. За плохое взаимодействие и взаимовыручку под Головчином, на реке Бабич, получил порицание и генерал Алларт.

Царь немного постоял в крестьянском дворе, убеждаясь, что здешние жители заранее оставили обжитые места. Огороды вытоптаны, поля сжаты. Везде кучи пепла. Много лошадиных и коровьих следов. Всё угнано в лес. В этом селе надёжный войт.

Между деревьями запылали полосы солнечного света. Лес просыпался. Свет добрался до пушек. Сверкающие стволы слепили глаза. Солдаты спали в пустых избах, во дворах, под заборами, на брёвнах, на траве. Пока нет команды — будут спать. Пусть день на дворе, пусть ночь.

Выйдя за ворота, сделанные из таких могучих брёвен, что за ними можно выдержать осаду, царь заранее подавал предупредительные знаки, чтобы часовые не драли понапрасну горло. Колонна, пробираясь лесами и болотами, не потеряла ни одной пушки и ни одного солдата. А в колонне три полка из дивизии фельдмаршала Шереметева. Они счастливо оторвались даже от конных разъездов супротивника. Солдатам — отдых.

Но куда направляется король?

Пока шведы стояли в Могилёве, царь следил за их действиями из городка Горки. Войско, заслоняя дороги на Москву, готово ежечасно выступить туда, куда направится супротивник. Шведы в первых числах августа, неожиданно переправившись через Днепр, двинулись на юго-восток, к городу Черикову. Избранное направление свидетельствовало, что умершего на допросе в Дзенцеловичах человека воистину прислал курфюрст Август: король Карл рвётся к Москве! Царь тотчас же двинул главные силы к городу Мстиславлю, одновременно опасаясь, что король каким-то образом очутился позади русских, как уже не раз получалось в Польше. Отряды лёгкой кавалерии, вместе с гетманскими казаками, рассыпались на огромных просторах, тревожа шведов на марше, поджигая строения, что служат им убежищами, мешая продвигаться вперёд, особенно на переправах. Вскоре стало известно, что король от Черикова повернул снова на север, пробует форсировать реку Сож. Однако шведская армия так растянулась по лесам, что никто достоверно не скажет, где её основные силы. Куда всё-таки рвётся король?

Гонцы привозят от кабинет-секретаря Макарова много бумаг, и на все содержащиеся в них вопросы необходимо дать ответы. А вести безрадостные. Из Санкт-Петербурга от Апраксина: шведский генерал Любекер, выступив из города-фортеции Выборга, дошёл до Невы, переправился на левый берег. Царская армия из-за своей малочисленности ожидает для битвы подходящего момента. Длинный путь преодолел корпус рижского генерал-губернатора Левенгаупта. Но если ударить неожиданно, с большими силами... Нужен перевес в силе, если вступаешь пусть и в незначительную стычку. Особенно теперь. Потому и даются приказы Макарову внимательно собирать самые ничтожные данные о корпусе Левенгаупта. И ещё гонцы привезли много бумаг. Царь отвечал собственноручно, иногда просто сбоку писал указание Макарову или Головкину да Шафирову, что следует отвечать. Теперь годилось бы поспать. Стоит лишь отведать дыма от крепкого турецкого табака...

В Санкт-Петербурге царь окреп, хотя долго болел: била лихорадка, прихваченная в болотистых лесах. Сил придавали встречи и беседы с Апраксиным, Шереметевым, но более всего — с Данилычем. Много морских миль пройдено с ними на военном корабле, построенном на санкт-петербургской верфи. В море шведскому флоту закрывает дорогу к новому городу фортеция на острове Котлин!

Ненароком задетое яблоко упало на носок ботфорта, и за расстёгнутый ворот рубахи посыпалась роса. Царь стряхнул капли движением головы, шевельнул короткими усами. Яблоко положил в карман, чтобы не досталось шведскому солдату. За селом, в лесу, раздался топот копыт. Солнце, такое весёлое вначале, уже окуталось тучами. Царь остановился. Неужели так быстро добрались сюда шведы? Топот привял за избами. Ещё через несколько тяжёлых мгновений из-за деревьев, высоко поднимая колени, выбежал дежурный офицер в больших для его ног ботфортах.

— Господин полковник! Гонцы... Князь Михайло Михайлович Голицын вступил в баталию с генералом Россом!

У царя дрогнуло колено, словно он зацепился каблуком за острый сук.

   — Не дело! Нет... Поменяй ботфорты. Эти тебе велики.