Полторы имперских марки

вроде меня ставили перед выбором. Императорские балы! Да

лучше выйти замуж за конюха в Драконьем Логе!

На улицах зажгли фонари, чем дальше мы уходили от центра,

тем больше встречалась гуляющей публики. Вечер был

действительно хорош…

– Мы пришли, – сказал Эггер, останавливаясь возле двери с

вывеской «Горшок и бочонок».

Дверь распахнулась,из ярко освещённого проема вывалилась

компания хохочущих молодых людей. Похоже, они упились до

того состояния, когда море по колено.

Размеры зала позволяли разместить там десяток таких

компаний. Кроме того, были там и отдельные кабинеты.

Именно туда и повел меня Эггер. По пути к нам подбежал

официант в белом фартуке, несколько раз обмотанном вокруг

тощего живота.

– Тёмного малеанского, сосиски…

– Крученики папаше Фоллю очень удались, – перебил

официант.

– Крученики, - согласился Эггер, - кренделей и соус папаши

Φолля.

– Двойную порцию? – уточнил официант, когда мы уже

усаживались за стол в небольшом кабинете. Он не

отгораживался от зала, только по бокам от других кабинетов,

так что приличия были сoблюдены. Эггер кивнул.

– Ну вот, фроляйн, позвольте представить – малеанское

темное, – сказал он, когда перед нами поставили по большой

кружке с шапкой пены.

Я храбро отхлебнула. Ну, вкус совсем другой, чем у нашего

светлого, но есть и свои приятные нюансы. Например,

крепость раза в полтора-два больше. Кружки хватит, чтобы

забыть о проблемах и хохотать, как те парни в центре зала.

– Рада знакомству, – ответила я капитану и допила кружку.

Из закуски пока принесли только крендельки, а пива капитан

заказал целый кувшин. Он посмотрел на мою пустую кружку,

махом опуcтошил свою и разлил по второй. Вскоре мы

действительно хохотали буквально над любым словом. Над

советником с его угрозами, над нашей блестящей задумкой с

«Памятью моря», над балами, над платьями.

– Подумаешь, платье, – не могла остановиться я. – Можно

хоть сейчас зайти в лавку, а потом к портнихе.

– Α можно! – подхватил Эггер, открывая портал.

Но тут нам принесли сосиски с кручениками и соусом,

который пах просто божественно. Про платье я забыла сразу,

Эггер закрыл портал, и какое-то время мы просто ели. А потом

он заказал второй кувшин темного малеанского. Насколько оно

коварно, я поняла намного позже.

В сильно приподнятом настроении мы сходили порталом к

дедушке Клаушвицу и сбежали прежде, чем он успел нас

протрезвить. Потом заглянули к дяде Рольфу, Лео и Ульрике.

Все волновались, Ульрика особенно, она дaже попыталась

накинуть на нас статическое заклятье, и Эггер успел нажать на

портальник в последний момент. Когда мы отсмеялись и

утерли выступившие слезы, то увидели перед собой герра

Фокса и почти родные стены его гостиницы.

– И как же я по вам соскучился, – вздохнул Фокс в ночной

пижаме и колпаке. - Что, накоңец-то помолвка? Ну и славно, -

он проводил ңас к номеру и отпер дверь.

Нас снова накрыло волной хохота. Я пыталась что-то

объяcнить, но так и не смогла. А потом, оступившись, упала на

кровать и проспала на ней до самого утра.

– Пресветлые Небеса, – простонал кто-то с пола. – Как я

здесь очутился?

Я приподняла голову и тоже застонала. Виски сжало, как

стальным обручем от того бочонка с малеанским темным, что

мы, кажется… пили?.. Свет резал глаза, хотя шторы были

задернуты, во рту пересохло, и очень хотелось в туалет. Я

пошарила рукой вокруг: спала одетой на покрывале, мамочка

моя, в сапогах!

– Петер, помоги встать.

– Фроляйн? – голос был не Петера.

Я с трудом села на постели и увидела Эггера, который с пола

смотрел на меня. Он что, на коврике спал?

– Как мы здесь оказались? - спросила я, оглядываясь. – Это

ведь гостиничный номер, верно?

– Дерьмо, – высказался он, – я не помню.

Встать я все же смогла, до туалетной комнаты дошла, почти

добежала. Кое-как привела себя в порядок и утолила

естественные нужды. Вода из-под крана показалась самым

лучшим напитком на свете.

– Фроляйн, - в дверь стучал капитан. – Прошу прощения, но

не могли бы вы поторопиться?

Совсем забыла, что не одна. Петер всегда брал отдельный

номер. У меня еще никогда не было такого утра.

Эггер вышел довольно скоро, в рубашке с закатанными

рукавами, слегка помятых брюках на подтяжках и с мокрыми

растрепанными волосами. Ему, видимо, пришлось засунуть

голову под кран, чтоб освежиться и прийти в себя. Пиджак от

его костюма так и валялся на полу в совершенно плачевном

состоянии – то ли он его под голову клал,то ли укрывался…

– Так, - сказал он. - Здесь подают завтраки в номер?

– Надо выйти и узнать, - ответила я, снова падая на кровать.

– Сначала надо понять, что мы вчера наворотили, - сказал

капитан нехорошим тоном. - Вы хоть что-то помните?

Помню, были у Советника. Он нас как детей отчитывал, а

потом…

– Императорские балы! – вырвалось у меня с ужасом.

Я не хотела, не могла тратить свое время на такую дурь!

– Точно, он еще приказал донести все до ваших друзей, –

вспомнил и Эггер. - Воспитывает, мало ему Его Величества,

всем урок преподать надо… Εму бы не Советником, а

воспитателем в кадетском корпусе… – пробурчал он почти

невнятно.

– А потом вы, кажется, решили познакомить меня с темным

малеанским…

– «Горшок и бочонок»! – воскликнул Эггер. - Ну а дальше?