Полторы минуты славы

— Еще у меня есть сын, — вдруг огорошила его Надя. — Алексей. Алеша Дюпе. Ему пятнадцать, он живет в Париже с отцом. Мы видимся, когда я бываю во Франции, но только в присутствии его отца и сестры отца. Это жуткие люди, в них есть что-то средневековое. И таких полно в Европе, поверьте! Когда долго не встречаешься с детьми, чувства угасают. Взаимно. Так что я несчастная, но не слишком нежная мать. И по-настоящему я люблю только Зузю!

Она осторожно поцеловала собачку между ушей, и та в ответ снова окрысилась на Стаса:

— Дяв, дяв, дяв!

Смотреть принесенную Стасом кассету персонал агентства и девочки собрались в особом зале. Там стоял громадный телевизор. Обычно Надя записывала ходьбу и позирование своих питомиц на видео, а потом обсуждала с ними их промахи. В назидание смотрели ролики лучших топ-моделей мира.

Когда на экране по подиуму двинулась шеренга в купальниках, Стас стал внимательно следить за реакцией зрителей. Но ничего интересного в этой реакции не было. Девочки пялились на экран довольно равнодушно и загорались, лишь узрев там собственные физиономии и важно переступающие ноги. Плоское лицо охранницы было бесстрастно, как у индейского вождя. Менеджеры только изображали внимание, Надя любовалась Зузей. Когда дело дошло до кадра с мужской фигурой, мелькнувшей в дверном проеме, Стас нажал на «стоп».

— Посмотрите на экран внимательно! — призвал он. — Позже я поговорю о том, что вы видели, отдельно с каждой из вас.

Но ни поодиночке, ни вместе, ни группами дамы и девочки не смогли поведать Стасу ничего любопытного. Охранница божилась, что никаких мужиков в капюшонах она не пропускала. Если такой мужик вперся в кадр, значит, его притащили с собой телевизионщики. Менеджеры ссылались на свою занятость и на толкотню в день съемок — было, мол, слишком много людей с телевидения, и все на одно лицо.

Девочки, как малолетки, были опрошены в присутствии Нади. Они мало что добавили к уже известному. Стас в очередной раз услышал, что Надя исполняет в сериале роль второго плана и уже появлялась в двух десятках серий. Ее девочкам тоже иногда перепадали роли, плана этак пятнадцатого. Две девочки подружились с оператором-лауреатом Ником Дубаревым, который увлекается фотографией. Особенно ему удаются ню.

— У него очень целомудренные, чистые работы, — встряла в разговор Надя. — Обнаженное женское тело — вечная тема искусства.

Вообще-то в эту минуту Стас никаких женских тел вокруг себя не видел, а только девчоночьи конечности-стебельки да длинненькие туловища-чурочки. С другой стороны, никто не скажет, что это тела мужские. Ладно, пусть называются женскими! К тому же Нику позировали самые старшие, совершеннолетние девчонки — не придерешься.

Пока Стас беседовал с моделями, Надя чинно стояла рядом. Зузя подпрыгивала в ее руках и пыталась укусить майора за ухо. Надя мстительно улыбалась.

— Напрасно веселитесь, — заметил ей Стас.

— Почему это?

— Да потому, что человек в капюшоне, совершенно беспрепятственно проникший в ваше заведение, может быть очень опасен. Возможно, это убийца. Или даже маньяк.

Услышав такое, Nadya перепугалась ничуть не меньше, чем мебельщик Козлов. Блекло-голубые ее глаза совсем остекленели, алое сердце-валентинка стало бесформенным.

— Маньяк? — ахнула она.

— Не исключено. Так что наведите порядок у себя с охраной. И пусть не шляются тут лица, о которых вам ничего не известно.

Коллектив агентства остолбенел. Стас был доволен произведенным эффектом: ничто так не пугает публику, как сообщения о маньяках. Неужели Nadya этого еще не проходила? Она явно утратила дар речи и прикрыла Зузю от жестокостей мира своими смуглыми когтистыми руками. Ее длинноногий осинник тоже трепетал.

— Мы можем рассчитывать на вашу помощь и защиту? — кротко просипела Надя, отводя майора в сторонку.

— Пока ничего не случилось, я не имею права проводить какие-то особые мероприятия. А вы мотайте на ус! Кто предупрежден, тот вооружен.

И Стас с достоинством двинулся к выходу. Почти в гробовой тишине! Только когда он был у самой двери, далеко позади зашевелились, зашуршали, зашушукались девочки, и зловредная Зузя зашлась ему вслед:

— Дяв, дяв, дяв!

Стас вышел на улицу и удивился, что там в разгаре весна. В агентстве большинство окон было забито и затянуто тканью, и потому там царила вечная электрическая ночь. А вот на воле немилосердно пекло живое солнце, сновали прохожие, пылили машины.

Стас зажмурился от яркого света. Почему-то вдруг из его ноздрей ощутимо потянуло сумасбродным Надиным парфюмом. Неужели надышался до самых печенок? В голове шевельнулась странная мысль: а не сглупил ли он? Может, не выйди он из агентства таким гоголем, он обнимал бы теперь шалую женщину в красном, с невозможно большой коричневой грудью, пахнущей горячими цветами? И был бы с той, кого бросили африканцы, финны и какой-то Десницкий?