Полубрат

Спустя время я по предрождественским улицам спускаюсь к Педеру. Он починил вывеску. Мы сияем всеми десятью буквами. Сам толстун распят между двумя телефонами спиной ко мне и оборачивается лишь с четверть часа спустя после моего прихода. Он заслоняет глаза козырьком ладони. — Выглядишь чудовищно, — сообщает он. — Что за поверхностность, Педер. — Он только головой качает. — Барнум, можно скажу кое-что? — Изволь. — Мне плевать, что ты сдохнешь от выпивки, только закончи, чёрт возьми, «Викинга» прежде, чем помрёшь. — Спасибо, Педер, за заботу. Ты чрезвычайно добр. — Не стоит благодарностей, Барнум. Но ответь на один вопрос. — Какой? — Ты твёрдо уверен, что уже не умер? Я имею в виду не как бы смерть, со всякими там оцепенениями, а по-людски, по-крематорски. — Педер, я не умер. — Он достаёт носовой платок и прижимает его к носу. — А ты в курсе, как долго может длиться момент умирания? Неделями, Барнум. Годами. — Я жив, — шепчу я. — Как ты можешь это знать, а, чёрт возьми? — Потому что жажда мучит, — отвечаю я. Звонит телефон, и американский голос без раскачки начинает наговаривать на автоответчик, речь быстрая, громкая, короткая. Я выуживаю всего несколько слов: Рождество, Новый год, викинги и доллары. Педер глядит на меня с печалью в лице, которое медленно перетекает в подбородки. — Это из Лос-Анджелеса. Спрашивают, как дела. А откуда я знаю как, если ты мне не рассказываешь. — Педер с натугой встаёт, распахивает шкаф и меняет рубашку. — Что тебе подарить на Новый год? — спрашиваю я. Педер молчит. Потом снова садится. — Мне бы сценарий и настоящего друга, — тихо произносит он. Я вынимаю из куртки свёрток и кладу перед ним. Педер долго-долго смотрит на конверт, я обвязал его красной ленточкой. Педеру от Барнума. — Это что за фигня? Бомба? Или завещание? — Кто откроет, тот узнает, — отвечаю я. Педер подозревает подвох и злится: — Барнум, ты надо мной издеваешься или как? — Барнум никогда ни над кем не издевается. — Ещё поскрипев, Педер наконец вскрывает конверт и извлекает 102 страницы «Викинга, фильма в жанре норстерн, сценария Барнума Нильсена по оригинальной идее». — Вот это подарок, всё, что я хотел, и сразу, — шепчет Педер. — Да, да, хороший сценарий и плохой друг. — Педер встаёт и лезет обниматься: — Барнум, я тебя обожаю. — Фу, опять американские штучки. — В глубине души все мы американцы, — смеётся Педер и чмокает меня в лоб. И так мы стоим и держимся друг за дружку, стоим, пока и эта рубаха не сопревает на Педере насквозь. — И что теперь? — спрашиваю я. Педер разжимает объятия: — Теперь, Барнум, иди домой и немного отдохни. А я заступаю на вахту. — Это означает что? — Это означает, что я прочитаю сценарий, переведу и отошлю факсом «Блэк Риджу» в Лос Анджелес, — говорит Педер и пристраивается у телефона. Я стою и не могу на него насмотреться. Педер впрягся. Он бесподобен. Мы сделали это. Перетерпев недолго, он с беспокойством поднимает на меня глаза: — Ты сказал, что хочешь пить? — Я имел в виду, что я счастлив, — отвечаю я.