Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)

Новый импульс всегда трудно и медленно продвигавшимся в Кронштадте (в отрыве от завода) достроечным и доделочным работам придало предназначавшееся кораблю особое плавание. Он должен был послужить для образовательного, как это официально говорилось, а по существу — развлекательного путешествия, в которое наследника цесаревича Николая Александровича отправлял строгий августейший родитель император Александр III. В немалое волнение приводила всех и уникальная возможность плавания через накрепко закрытые для русского флота черноморские проливы в Севастополь, где корабль должен был принять на борт августейшего путешественника.

Близость к придворным сферам обещала офицерам перспективы карьерного роста, на корабль же и на его команду ложилась тяжелым гнетом ответственности при особом оборудовании покоев наследника и его свиты, из нуряющих забот по наведению придворного лоска и приданию, как тогда говорили, во всем “щегольского” вида.

Подготовка совершалась многосторонняя — от невиданной роскоши мебели, предметов оборудования и зеркальных рам, изготовлявшихся из красного дерева, заказа для шлюпок особых флюгарок с золочеными звездами. С пребыванием наследника могло быть связано и применение полезного, но удручающего инженеров своей тяжеловесностью (до 70 т) в жилой палубе, каютах и в кают-компании гигиенического новшества “кафельных плиток и каменной мастики” (упоминается и цемент). Дополнительные столярные работы (мастера Стубенко) “для приготовления фрегата к плаванию с наследником цесаревичем и великим князем Георгием Александровичем” по всей их обширной номенклатуре (стоимость 48 283 р. 70 к.) утвердили журналом МТК № 182 от 29 декабря 1890 г. Флюгарки и медные планки с надписями и номерами для кают и других помещений, а также 11 золоченых букв названия корабля завод, не ожидая наряда, изготовил по просьбе командира и тут же за свою любезность был наказан. По логике МТК эта работа, как выполненная “по частной просьбе судового начальства”, оплате не подлежала.

“Особой надобности” не признали и в исполненном по инициативе завода (и полезной не только для эстетики, но и для ходкости корабля) сглаживании (деревянным заполнителем) впадины, образовавшейся после обшивки деревом бортовой брони. За баню согласились (по смете П.Е. Андрущенко) уплатить 1353 р., за изготовление и установку 25 шестов сетевого заграждения (длиной от 17 фт 9 дм до 27 фт 2 дм) с 75 талрепами и “прибором” — 16 877 р. 93 к… Всего сверхконтрактные работы оценили в 107 110 р. 47½, к. Через электротехника Зимнего дворца для великокняжеских помещений получили невиданное техническое новшество — семь электрических вентиляторов. В пути, уже с разрешения начальника, отряда приобрели (в запас) в Лондоне 250 ламп накаливания, а из Франции через агента в Афинах еще 420 ламп. Запас был объясним — тогдашние лампы были недолговечны: как отмечалось в отчете командира от 14 февраля 1891 г., “перегорело по правилу — 310 ламп, случайно — 45”.

В Лондоне для освещения адмиральской каюты на случай порчи электрического освещения приобрели 81 “вторичный элемент” (аккумуляторные батареи). Тогда же устроили дополнительное освещение в наружном и рулевом отделениях, а также на верхней палубе “для приезда и отъезда Государя Наследника Цесаревича в ночное время”.

Присутствие наследника предопределяло, как об этом в МТК 9 мая 1890 г. докладывал главный командир Кронштадтского порта, такое особое обстоятельство, как предоставление “Памяти Азова” “исключительно паровых переходов”. Здесь, очевидно, учитывали опыт “Владимира Мономаха” и “Дмитрия Донского”, паруса на которых явно не оправдывали своего назначения и расходов на их устройство. Понятно также, что медлительность парусного плавания были несовместимы с задачами “образовательного путешествия” наследника и при своей унылости и однообразии для него как для постороннего зрителя могли повредить здоровью.

Учитывая, видимо, необходимость соблюдения согласованного и утвержденного в верхах во всех деталях маршрута плавания, а также и уроки катастрофы, которую в 1868 г. потерпел винтовой фрегат “Александр Невский” в “практическом плавании” с великим князем Алексеем Александровичем (он “служил” на корабле лейтенантом) — будущим генерал-адмиралом. Корабль, идя ночью под парусами, по легкомысленности возглавлявшего плавание генерал-адъютанта вице-адмирала (он же — “попечитель” великого князя) К.Н. Посьета (1819–1899) и командира O.K. Кремера (1829-?), вместо входа в пролив Скагеррак наутро 18 сентября оказался на гибельной отмели ютландского берега.

Виновников нелепой гибели лучшего фрегата император по-семейному великодушно освободил от всякой ответственности. Но флот этой катастрофы забыть не мог, и в память о ней, в числе других соображений, особое внимание обратили на безопасность плавания “Памяти Азова” с наследником.