Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)

Дело трех “вольных” подсудимых: Фундаминского, Иванова и Косарева было перенесено в С. — Петербургский военно-окружной суд, и слушание началось осенью в здании окружного суда. Этот суд был военный, но отнюдь не “полевой”. На суде была первоклассная частная защита, допускались любые свидетели. Защитниками Фундаминского были присяжные поверенные Плансон, Зарудный, Малянтович, Соколов и Булат.

Казалось, кто мог быть свидетелем на этом процессе. Я, Сакович, пара кондукторов флота и несколько матросов. Для меня этот суд тогда был необыкновенно интересным. Я никогда не видел судопроизводства, а тут все было так “умно” и неожиданно для неискушенного 19-летнего мичмана. Суд расспрашивал меня о всей истории сначала, самым подробным образом. Оглашались всевозможные документы. Было комично слушать чтение записей чернового вахтенного журнала, веденного сигнальщиками в ночь восстания. Сигнальщики, несмотря ни на что, продолжали писать черновой журнал аккуратно:

“12 час. 30 мин. пополуночи. Прекратили пары на барказе и паровом катере.

2 ч. 30 м. Открыли огонь из ружей по офицерам.

3 ч. 00 м. Подняли пары на паровом катере.

3 ч. 30 м. Раненые офицеры отвалили на берег. Дали в камбуз огня.” И так далее… (Часы даны только приблизительно).

На суде меня поражала способность адвокатов в короткий срок разбираться с морской обстановкой и, в особенности, с терминологией, столь отличной от общегражданской.

Военно-окружной суд освободил от наказания всех троих подсудимых.

Поименно потери в личном составе крейсера “Память Азова” во время мятежа были:

Артиллерийский отряд:

Командующий отрядом, флигель-адъютант, капитан 1 ранга Дабич — ранен. Флаг-капитан, капитан 1 ранга Римский-Корсаков ^{18}— контужен.

Флаг-офицер, мичман Погожев — убит.

Флагманский артиллерист, лейтенант Лосев — взят в плен.

Флагманский артиллерист, лейтенант Вердеревский — ранен ^{19}.

Флагманский артиллерист, лейтенант Униковский — тяжело ранен.

Слушатель курсов артиллерийского класса, мичман Македонский — убит.

Слушатель курсов артиллерийского класса, мичман Збаровский — убит.

Кондуктор-инструктор Давыдов — убит.

Кондуктор-инструктор Ракитин — ранен.

Кондуктор-инструктор Огурцов — ранен.

Состав крейсера:

Командир, капитан 1 ранга Лозинский — убит.

Старший офицер, капитан 2 ранга Мазуров — убит

Старший штурман, лейтенант Захаров — убит.

Старший артиллерийский офицер, лейтенант Селитренников — ранен ^{20}.

Вахтенный начальник, мичман Крыжановский — взят в плен.

Вахтенный начальник, мичман Павлинов — контужен ^{21}.

Вахтенный начальник, мичман Сакович — взят в плен.

Старший механик, полковник Максимов убит.

Судовой врач, титулярный советник Соколовский — убит.

Священник, Иеромонах (?) — ранен.

Всего, из 20 офицеров: убито 7, тяжело ранено 4, контужено — 2, в плену — 3.

Кондукторов: убит — 1, ранено — 2.

Я не помню данных о потерях в команде. Советский писатель, бывший матрос Егоров дает потери команды: убито 20, ранено — 48.

Хотя Егоров и говорит, что история восстания им написана на основании архивных материалов главного военно-судного управления, однако, он вставил в описание много отсебятины, и нет уверенности, что цифры его взяты из архивных материалов. По моим воспоминаниям, потери в команде были наполовину меньше. У Егорова потери офицерского состава, намеренно или по ошибке, уменьшены. Вообще можно сомневаться, что Егоров внимательно читал материалы суда. Я лично был очень удивлен, что он “полонизировал” мою фамилию и сделал меня Кржижановским из русской фамилии Крыжановского. В архивных материалах суда, конечно, моя фамилия написана правильно. Вероятно, Егоров считал, что для варварской роли “усмирителя” лучше подсунуть человека иностранного происхождения.

Весь процесс восстания на крейсере “Память Азова” был по характеру своему, по поступкам и выполнению чисто большевистским. Теперь, после революции, особенно бросается в глаза, насколько действия, организованные тогда социал-демократической рабочей партией, были идентичны с позднейшими действиями большевиков.

Надо признать, что расправа во время мятежа с офицерами была довольно жестокая. Когда часть офицеров убили и ранили и оставшаяся в живых горсточка стала отступать на баркасе, то вдогонку по баркасу стреляли из пушек и сделали снарядами 20 пробоин. С затонувшего у берега баркаса остатки офицеров, почти все раненые, старались добраться до леса. Мятежники на катере с пушкой преследовали баркас, стреляли из пушек и ружей и хотели высадиться на берег, чтобы перебить раненых в лесу, но не могли высадиться, т. к. катер сел на мель.

На корабле, пока офицеры были здоровы и вооружены, избиение происходило из-за угла: стреляли из коечных сеток, из катеров и шлюпок с ростр, из-за всяких укрытий.