Полуденная буря

Тут только Прискор заметил, что встреченные им соотечественники не только усталые от тяжелой, дальней дороги, не только осоловелые с недосыпа и дыма бивачных костров, не только поистрепались да пообносились... У каждого одежда заляпана кровью. Каждый второй ранен и перевязан. И самое страшное – у каждого правая рука отрублена по локоть.

– Что глядишь невесело? – Светлан горько усмехнулся. – Радоваться надо. К своим выбрались.

– Кто это вас так?

– Кто? Будет время, все расскажу. Ты, паря, про здоровье Зимогляда пытал? На, смотри, что волки трейговские с королевским дядькой учинили.

– Это... – Парень показал глазами на лежащего в люльке веселина. – Это?..

– Да. Я – Зимогляд, – разжал потрескавшиеся губы израненный старик. Голос, хоть и выдавал изрядную муку, оставался тверд. – Не так, ох не так думал в родимый край возвертаться.

– Как же так вышло? – Прискор ошалело мотал головой. Словно пес, в ухо воды набравший.

– После, паря, после. Скачи к своим, на зимник. Пускай встречают. И гонца в Весеград пускай снарядят. На самом лучшем коне.

Светлан, не выпуская из пальцев повода, потер щеку о плечо. Остальные веселины из обиженного посольства угрюмо молчали. Хоть бы кто словечко проронил. Может, им и языки поотрезали?

– Гони, гони, парень, – веско добавил Зимогляд. – Помни, Властомир мне как отцу кланяется. Наградит тебя по-королевски. Чего захочешь, проси.

– А в гвардию можно? – сам испугавшись своей смелости, срывающимся голосом выкрикнул Прискор. – С Золотком разом?

– Можно. Чтоб двум таким молодцам да нельзя было... Ты только скачи...

Послы проводили взглядами стремительно удаляющегося рыжего скакуна, который бегущим язычком пламени промелькнул по взгорку и скрылся из виду. А перед их глазами вновь всплыли мечущиеся факелы той, теперь вроде бы страшно далекой, ночи после двадцатого дня месяца яблочника...

Дорогие свечи белого воска прозрачными слезами оплывали на бронзу тяжелого канделябра. Они вырывали из ночного мрака лишь прожженную в нескольких местах почернелую столешницу, ряд толстостенных флаконов с пергаментными полосками-этикетками да открытый разворот древней книги. Лесными муравьями разбежались по желто-коричневым страницам багровые буквы.

И – тишина, нарушаемая легчайшим потрескиванием фитилей.

Тонкая женская фигурка в подчеркивающем стройность черном платье, отделанном на вороте и манжетах серебряной тесьмой, застыла пред столом. Черноволосая головка в жемчужной сеточке склонилась над распахнутым фолиантом.

– Аем, юшк’э, тин’, талам. – Поразительными могли показаться звуки языка перворожденных, старшей речи, здесь, в самом сердце Трегетренского королевства, в верхних покоях замка Витгольда. – Аем, юшк’э, тин’, талам... Воздух, вода, огонь, земля... Ш’иэр агэс сор’, хиис агэс хьюэс... Запад и Восток, Север и Юг... К’ехрэ дююл, к’ехрэ л’ах дом’хан... Четыре стихии, четыре стороны света... Эр фоор’ глиох... На помощь призываю. Таур’ Н’арт. Дайте Силу. Аем, юшк’э, тин’, талам... Воздух, вода, огонь, земля... Ш’иэр агэс сор’, хиис агэс хьюэс... Запад и Восток, Север и Юг...

Изящные пальцы с обгрызенными кое-где ноготками сжимали выточенную из светлого слоистого рога статуэтку – толстая рыба растопырила плавники и раскрыла обрамленную извивающимися усами пасть.

Пламя свечей изгибалось, словно от ветра, и трепетало. В затхлом воздухе покоев чудился горячий порыв северного суховея, так долго терзавшего землю и все живое на ней.

– Аем агэс юшк’э, тин’ агэс талам... Воздух и вода, огонь и земля... Ш’иэр агэс сор’, хиис агэс хьюэс... Запад и восток, север и юг...

Если бы за плечом магички волею судьбы возник сторонний наблюдатель, сам обладающий к тому же познаниями в чародействе, он смог бы заметить неяркое призрачное сияние, что охватило сжимавшие рыбу ладони.

Частицы Силы, рассеянные в Мировом Аэре, послушные воле волшебницы, собирались в нити и струи и вливались в талисман, подобно тому, как влага впитывается в сухую губку.

– Аем, юшк’э, тин’, талам... Воздух, вода, огонь, земля... Ш’иэр агэс сор’, хиис агэс хьюэс... Запад и Восток, Север и Юг...

Капельки пота выступили на висках магички, когда она наконец-то замолчала, с трудом переведя дыхание, и отложила роговую рыбу на край стола.

Любому выпускнику Соль-Эльринской Храмовой Школы заряженный ею амулет показался бы баловством, детской игрушкой, задачкой для совсем зеленых новичков первого и второго года обучения, только начинающих знакомиться с азами колдовского искусства. Но для самоучки результат оказался очень и очень неплохим.

– Умница, деточка, – черной бесшумной тенью выскользнул из потаенного угла округлый силуэт няньки. – Какая разумница ты у меня-то. Как науку-то чудную, ненашенскую превзошла...

– Устала я, нянюшка. – Принцесса Селина подняла на кормилицу обведенные темными кругами глаза. – Думала, не смогу. Еле-еле справилась...