Полуденная буря

А Гуляйка, отпустив трактирщика, привстал в стременах и вовсю замахал сдернутой с головы шапкой.

— Чисто. Поехали, — облегченно вздохнул Бессон.

— Поехали! — Крыжак развернулся к толпящимся у подножия холма вокруг четырех груженых подвод всадникам.

Уже въехав в деревню, Живолом понял, что обманулся первоначальной тишиной. Поселение не покинуто. Просто жители здорово кем-то напуганы и так попрятались, что впору с собаками искать. К слову сказать, собаки у поселян тоже оказались ученые. И не добром и ласкою, а горьким опытом. Издали на всадников не брехали, не рисовались на видном месте. Только рычали настороженно из-за плетней. Еще бы! Край пограничный. Войны всего с десяток лет как утихли. А мелких стычек и по сей день в избытке. Ни солдаты-наемники, ни бродяги-разбойники псов не жаловали. На клацающие у стремени или конских бабок зубы реагировали схоже — стрелой или арбалетным бельтом в бок. Потому и выучились собаки без нужды нa глаза всяким-разным находникам не лезть. Хоть и тварь лохматая и о четырех ногах, а понятия не меньшe, чем у иного двуногого. А может, и больше. Но жизнь в деревушке со странным названием Щучий Плес была. Опытный слух лесного молодца различал то здесь, то там квохтанье запертых кур. Глухо и сдавленно промычала корова. Добро еще, что мешок буренке на морду не натянули трусоватые землеробы. Кое-где в щели неплотно притворенного ставня мелькал любопытный детский глаз или настороженный женский.

Жизнь была. Но тщательно скрывала свое присутствие.

Разбойники спешились у трактирной вывески — три длинные полосатые рыбины приоткрыли зубастые пасти. Телеги составили тут же. Рядком, не распрягая коней.

— Где этот байбак жирный? — Бессон кивком указал на дверь харчевни. — Тащи его сюда. Разговор есть.

Гуляйка нырнул во чрево трактира и вернулся почти в сей же момент. Видать, затравленно озирающийся хозяин уже не прятался, а подслушивал под дверью. «Жирный байбак» оказался на деле мосластым мужичком средних лет со сломанным носом и глубокими залысинами на вспотевшем черепе. Он подобострастно кланялся, но глядел исподлобья без малейшего намека на смирение. Бывший солдат? Или выслужившийся баронский дружинник…

— Собирай народ, — скомандовал Бессон поселянину. — Говорить буду.

Веселины тем временем потянулись к колодезному «журавлю» — поить лошадей.

— Тебя как кличут? — Живолом придержал трактирщика за рукав.

— Сденом. Сденом Кривоносом.

Сломанный в двух местах угреватый нос красноречиво подтверждал правильность прозвища.

— Копейщик? Лучник?

— Копейщик. Три нашивки за ранения.

— Здесь служил?

— Здеся, а где же еще?

— Ладно, Сден. Передай людям — сундуки потрошить и насильничать не будем. За фураж и харчи расплатимся. Понял?

Трактирщик глянул ошалело, мотнул головой:

— Понял. Передам.

Живолом хмыкнул ему вслед, отвернулся, распуская подпругу под брюхом темно-гнедого коня.

— Экий ты добрый, — ухмыльнулся вожак. — Селян не забижаешь. А мы ж всё-таки разбойники.

— Ну, так и что?

— Не, ну если мы разбойники, мы грабить должны? Нет, ты ответь мне. Должны али нет?

— Наверное, должны.

— Так что ж ты ведешь себя ровно граф какой на прогулке?

— А тебе над слабыми покуражиться восхотелось, а? — Парень склонил щеку к плечу. — Найдем сборщика подати королевского, я ему первый кровь пущу и мошну вытрясу.

— Ага, найдешь ты его! — подвинулся к ним Крыжак. — Коли и был, так теперь ищи-свищи. С казной вместе.

— Я не про то, — отмахнулся Бессон. — Мне обидно, что я, лесной молодец, землепашцам платить должен. Вот объясни мне…

— Успокойся. — Трейг посуровел. — Обеднеешь, если пару локтей сукна за мешок муки отдашь?

— Что мне тряпки! Я ж не барахольщик!

— Так что ж ерепенишься? Серебром платить не понуждаю. Селянам сунешь мелочевку, они и рады будут. Еще девки следом увяжутся. Мол, герои из легенды. А сядет на хвост дружина баронская, в другой бок укажут. Или гонца пошлют упредить. Тебе это важнее или охапка вышитых юбок на возу?

Бессон рассмеялся, поднимая похожие на лопаты ладони вверх:

— Всё. Уел. Молчу.

— Ну дык, — многозначительно помотал корявым пальцем Крыжак. — Коннетабль.

— Чего?!

— Коннетабль, — скалясь, повторил веселин. — Главнокомандующий, значит. По-трейговски.

Через мгновение ржали уже втроем. Веселье передалось и молодцам вокруг колодца. Кого-то уже не обрызгали, а от души окатили водицей. От крика шарахнулись кони.

— Слушай, парень, — Бессон дружески хлопнул трейга меж лопаток, — может, тебе и ватагой командовать?

— Ты чо? — уставился на него Крыжак.

— А чё? Парень башковитый. Еще рожь не заколосится, а он уже себе королевство сварганит. Чуток у арданов, клаптик у Витгольда… А я при нем коморником могу. Слушай, Живолом, у Витека, талуна ихэренского, дочка на выданье. Давай мотанем к Железному Кулаку. Так, мол, и так. У вас товар, у нас купец. А с таким тестюшкой и жнивца ждать не надо — к травнику королевство справим. Как думаешь, а?

Трейг пожал плечами:

— На что мне арданская невеста? — Легко коснулся рукояти меча: — Вот моя невеста.

— Ладно, не обижайся. — Главарь повторно похлопал помощника по спине. — Я ж шуткую.