Полуденные врата

Маленькая деревня, рядом с которой мы только что были, уже пылала, её деревянные крыши обуглились, башенки храма трескались от жара. Узкие улочки были завалены неестественно скрюченными телами, многие из них все ещё впивались в горло друг другу негнущимися пальцами. Смоковница превратилась в огненный столп, бросавший зловещие отблески на затоптанную и залитую кровью землю, на которой сражались две одинаково несведущие армии, они бились у ног громадных фигур, потрясающих кулаками, рычащих, визжащих, равно топчущих ногами и своих, и чужих, чтобы не потерять ни пяди отвоеванной позиции, не видящих ничего кругом, кроме зеркального отражения своей ненависти на лице противника. А на границе света и мрака возвышалась, как грозное предостережение всем разрушительным силам, плотная, несуразная тень нашего контейнера, за обладание которым все и боролись: одни стремясь его уничтожить, другие – овладеть им ради собственной выгоды. И этот контейнер привез сюда я!

– НЕТ!

Не могу сказать, кто это крикнул, я или Шимп, а может быть, Джеки. Она, кажется, все ещё была со мной. По-английски это было выкрикнуто или по-индонезийски? Не знаю. Но ветер, поднятый вертящимся посохом Шимпа, словно удар грома, сразил воюющих, свалил их с ног, задул смоковницу, как свечу, сбил огонь с горящих крыш. Я сам, словно молния, ринулся вниз, в гущу сражающихся, и стал поливать всех огнем, который сам же и раздул.

И великан Баронг, как пес, у которого вырвали добычу, беспомощно завертелся, закружился и откатился с воем, лягаясь и кусаясь, к опушке леса.

Этот катящийся волосатый шар подцепил Рангду, и, как она ни визжала, как ни молотила руками и ногами, её подняли в воздух, раскачали и бросили в речной водопад. Она упала туда, подняв фонтаны брызг, и вода радостно подхватила её, стремясь увлечь с собой в море, но Рангда мощными когтями уцепилась за скалу и, злобно сверкая глазами, вылезла на берег. Поблизости в темноте ползали и плакали люди и все ещё дымилась обгоревшая смоковница. В наэлектризованном воздухе слышался треск выстрелов. В тени, под нависающими ветвями деревьев, корчился и рычал Баронг, но я ткнул его посохом, и старик затих. Говорю «старик», так как Баронг вдруг незаметно снова превратился в престарелого священника, которого я знал раньше.

– Какой странный союз, – произнес он, выступая вперед, – и ещё более странная измена. Но твоим силам, Предок, скоро придет конец.

Я взмахнул посохом и описал им огненную дугу у ног Баронга. Он остановился.

– Стивен Фишер! – прозвенел его голос. – Тот, кого ты боялся больше всего, настиг тебя! Но скоро ты от него избавишься! Я могу дать тебе то, в чем ты сильнее всего нуждаешься. Разве не я даровал моему народу то, в чем он нуждался и чем потом пользовался много веков, пока ваши люди все не испортили? Доверься мне, как доверялись они, и вместе, вооруженные достижениями твоего мира и моего, мы сможем уничтожить все, что нам мешает. И ты наконец обретешь здесь, среди вновь народившейся гармонии, покой души, покой, которого ты так жаждешь!

– Гармония! – раздался мягкий женственный смех. – Вековая тоска! Ржавчина столетий! – Ты – мужчина, Стивен, а сильному мужчине нужно кое-что получше долгого прозябания! Жизнь сильнее смерти! Перемены интересней, чем однообразие! Доверься мне и получи все, о чем только может мечтать мужчина!

Это снова была Рангда, опять принявшая образ женщины, однако не совсем обычной. Она была больше, чем живой человек, по её коже все ещё стекали капли речной воды; опаловые, переливающиеся, как жемчуг, глаза сияли теплым блеском. Она была сама собой и вдруг превратилась в Клэр. Все ещё в набедренной повязке, с тяжелыми жемчугами, но она была самой настоящей Клэр и тут же мгновенно стала Джеки, совершенной и неотразимой, словно самоолицетворение любви. А потом, что окончательно потрясло меня, на её месте появилась Молл – полуголая Молл с божественным сиянием вокруг головы, она протянула мне руки, придвинулась ближе. Но я рассмеялся Шимповым злорадным гортанным смехом и провел огненную черту и перед ней тоже.

– Спеши! – крикнул Баронг. – Откладывать нельзя, ты не можешь оставить себе свой контейнер! Ты должен передать его кому-то! Кому же? Правительству? Ты слышал их голоса, можно ли им доверять?

Похоже, он был прекрасно осведомлен обо всем, что происходило в машине, и о моем отношении к этому. Может быть, вдруг подумал я, может быть, Баронг потихоньку воздействовал на Пасарибу, заставляя того проявиться во всей красе?

– Значит, правительству не отдашь! – заключил Баронг и холодно, плотоядно хохотнул. – А кому же? Этому волосатому? Не стал бы я доверяться и ему! Разве он не пытался с тобой разделаться столь же усердно, как и мы? Он же и есть та самая третья сила, которой ты так страшился! Неужели ты этого не понял?

Я едва не пошатнулся, как от мощного удара. Все мои страхи ударили мне в голову.

– Шимп, – возопил я, хоть и знал, что он превосходно меня слышит. – Это правда?