Полукороль

Сумаэль присоединилась к ним, закрывая одной рукой глаза от солнца и не выказывая ни намека, что ей кто-то нравится. На ее челюсти заходили желваки.

— Он поднимается от усадьбы Шидвалы.

— Может, они развели большой костер, — сказал Ральф, но его улыбка исчезла.

— Или его развела Шадикширрам, — сказал Ничто.

Хороший министр всегда надеется на лучшее, но готовится к худшему.

— Надо подняться повыше, посмотреть, не гонится ли кто-нибудь.

Ничто сжал губы, чтобы мягко сдуть пятнышко пыли с блестящего клинка своего меча.

— Ты же знаешь, что она гонится.

И она гналась.

Глядя со скалистого склона над прудом в странное круглое отверстие подзорной трубы Сумаэль, Ярви видел точки на снегу. Черные точки двигались, и надежда вытекала из него, как вино из проколотого бурдюка. В части надежды Ярви давно был дырявым сосудом.

— Я насчитала две дюжины, — сказала Сумаэль. — Я думаю, это баньи и несколько моряков с «Южного Ветра». У них собаки, сани, и более чем вероятно, все они хорошо вооружены.

— И хотят нас уничтожить, — пробормотал Ярви.

— Да, ну или очень, очень сильно хотят пожелать нам удачного путешествия, — сказал Ральф.

Ярви опустил трубу. Трудно было представить, что еще час назад они смеялись. Лица его друзей снова стали вытянутыми и обеспокоенными, что было уже так утомительно привычно.

Кроме лица Ничто, конечно, которое выглядело в точности таким же безумным, как обычно.

— Насколько они отстают?

— Предполагаю, на шестнадцать миль, — сказала Сумаэль.

Ярви привык считать ее предположения фактами.

— Сколько им понадобится, чтобы их пройти?

Ее губы беззвучно зашевелились, словно она посчитывала итог.

— Если хорошенько толкать сани, они могут быть здесь завтра с первым светом.

— Тогда нам здесь лучше не быть, — сказал Анкран.

— Да. — Ярви посмотрел вдаль от своего маленького безмятежного королевства, вверх на холм, на голый камень и расколотые скалы над ним.

— В жаркой местности их сани не помогут.

Ничто хмуро посмотрел в белое небо и почесал шею грязными ногтями.

— Раньше или позже, сталь будет ответом. Как всегда.

— Тогда позже — сказал Ярви, поднимая свой тюк. — А сейчас — побежали.

24. Бег

Они бежали.

Или трусили. Или шагали, спотыкались, волоча ноги по адскому ландшафту проклятого камня, где не росли растения, не летали птицы, и Отец Земля здесь был измученной жаркой пустыней, такой же безжизненной, какой была пустыня холодная.

— Ветры судьбы в последнее время заносят меня в чарующие места, — задумчиво сказал Анкран, когда они взобрались на гребень и глядели на очередную дымящуюся скалу.

— Они все еще нас преследуют? — спросил Джод.

— Сложно увидеть людей в этой неровной местности. — Сумаэль смотрела в свою подзорную трубу, изучая окутанную вонючим паром пустошь впереди. — Особенно тех, которых лучше бы не видеть.

— Может, они повернули назад. — Ярви вознес молитву Тому Кто Поворачивает Игральные Кости о небольшой удаче. — Может, Шадикширрам не смогла убедить баньев гнаться за нами.

Сумаэль размазала грязный пот по лицу.

— Да кто бы не захотел сюда заглянуть?

— Ты не знаешь Шадикширрам, — сказал Ничто. — Она может быть весьма убедительной. Великий командир.

— Я видел лишь скудные признаки командира, — сказал Ральф.

— Тебя не было при Фулку, где она командовала флотом императрицы и принесла победу.

— Но, полагаю, ты там был?

— Я сражался на другой стороне, — сказал Ничто. — Я был чемпионом короля Альюкса.

— Ты был чемпионом короля? — Сложно было это представить, глядя на него сейчас, но Ярви наблюдал за великими воинами на тренировочной площадке, и никогда не видел такого мастерства владения мечом, как у Ничто.

— Наш флагман полыхал. — От воспоминаний старик так сжал рукоять меча, что пальцы побелели. — Его окружила дюжина галер. На нем было скользко от крови павших, и он кишел императорскими солдатами, когда мы впервые сразились с Шадикширрам. Я выдохся от битвы, ослабел от ран и плохо держался на качающейся палубе. Она притворилась беспомощной, и в своей гордыне я ей поверил, а она пустила мне кровь. Так я стал ее рабом. Когда мы сражались во второй раз, я был слаб от голода, у нее в руке была сталь, за спиной сильные люди, а я был один, и в руке у меня был только столовый нож. Она снова пустила мне кровь, но в своей гордыне оставила меня в живых. — Его рот исказился в безумной улыбке и брызгал слюной, когда он гаркал слова. — Теперь мы встретимся в третий раз, и меня не тяготит гордыня, место выберу я, и теперь она будет истекать кровью. Да, Шадикширрам!

Он высоко поднял свой меч, хриплый голос эхом отражался от голых скал, разносясь по всей долине.

— День настал! Время пришло! Расплата близка!

— А может она наступить после того, как я буду в безопасности в Торлби? — спросил Ярви.

Сумаэль мрачно затянула пояс.

— Надо двигаться.

— А мы что делали?

— Тратили время.

— Какой у тебя план? — спросил Ральф.

— Убить тебя и оставить труп как предложение мира?

— Ты же не думаешь, что она проделала весь этот путь ради мира, а?

На скулах Сумаэль заходили желваки.