Полукороль

Над ним виднелось дьявольское лицо, сотканное из огня и теней, воняющее дымом. Ярви отпрянул, а потом выдохнул от облегчения, поняв, что это Ральф. В его руке на фоне темноты горел факел.

— Гром-гил-Горм идет, — сказал он.

Ярви вырвался из одеял. Через ставни проникали искаженные звуки. Грохот. Крики. Звон колоколов.

— Он пересек границу, и с ним больше тысячи воинов. Может и сотня тысяч, в зависимости от того, какой слух выберешь.

Ярви попытался смахнуть остатки сна.

— Уже?

— Он движется так же быстро, как огонь, и производит столько же хаоса. Посланцы едва его опережают. Он в трех днях от города. Торлби гудит.

Внизу слабые лучи рассвета просачивались через ставни и освещали бледные лица. Легкий запах дыма щекотал нос Ярви. Дым и страх. Он еле-еле услышал, как священник снаружи надломленным голосом призывает народ преклонить колени перед Единым Богом и спастись.

Встать на колени перед Верховным Королем и стать рабами.

— Твои вороны летают быстро, сестра Оуд, — сказал Ярви.

— Как я и говорила, мой король. — Ярви вздрогнул от этого слова. Оно все еще звучало, как насмешка над ним. Оно и было насмешкой, и будет, пока Одем не умрет.

Он посмотрел на лица своих напарников по веслу. Сумаэль и Джод боялись, каждый по-своему. Ничто жадно улыбался и держал блестящий обнаженный меч.

— Это мой бой, — сказал Ярви. — Если кто-то из вас хочет уйти, я не буду вас винить.

— Я и моя сталь поклялись. — Ничто стер кончиком пальца пятнышко с меча. — Лишь одна дверь меня остановит. Последняя.

Ярви кивнул и здоровой рукой сжал руку Ничто.

— Не буду притворяться, что понимаю твою преданность, но я благодарен за нее.

Остальные с ответом медлили.

— Я солгу, если скажу, что наши шансы меня не волнуют, — сказал Ральф.

— Они волновали тебя и на границе, — сказал Ничто, — и там все закончилось костром из трупов наших врагов.

— И нашего друга. И нас захватила толпа злобных ванстеров. Злобные ванстеры снова в деле, и если этот план потерпит неудачу, сомневаюсь, что нам удастся уйти спокойно, каким бы сладкоголосым ни был юный король.

Ярви положил скрюченную ладонь на рукоять меча Шадикширрам.

— Тогда за нас должна говорить сталь.

— Легко рассуждать, пока она в ножнах. — Сумаэль хмуро смотрела на Джода. — Думаю, нам лучше отправиться на юг, прежде чем начали говорить мечи.

Джод смотрел на Ярви, потом на Сумаэль и снова на Ярви. Его большие плечи опустились. Мудрый ждет своего момента, но никогда его не упускает.

— Можете идти с моим благословением, но я бы предпочел, чтобы вы были со мной, — сказал Ярви. — Мы вместе бросали вызов «Южному Ветру» и вместе с него сбежали. Мы вместе встретили льды и вместе прошли их. Мы преодолеем и это. Вместе. Лишь сделайте со мной еще один взмах.

Сумаэль прищурилась, взглянула на Джода, а потом наклонилась к нему.

— Ты не воин, не король. Ты пекарь.

Джод посмотрел вбок на Ярви и вздохнул.

— И гребец.

— Не по своей воле.

— Не все в жизни зависит от нашей воли. Что за гребец бросит своего напарника?

— Это не наш бой! — прошипела Сумаэль, тихо и настойчиво.

Джод пожал плечами.

— Бой моего друга это мой бой.

— А что насчет самой вкусной воды в мире?

— Потом она будет такой же вкусной. Даже еще вкуснее, наверное. — И Джод слабо улыбнулся Ярви. — Когда надо поднять груз, лучше поднимать, чем стонать.

— Нам всем надо прекратить стонать. — Сумаэль медленно шагнула к Ярви, уставив на него свои темные глаза. — Пожалуйста, Йорв…

— Меня зовут Ярви. — И он твердо, как кремень, встретил ее взгляд, так же, как делала мать, хотя это и было нелегко. Он хотел бы взять ее за руку. Держать ее всю дорогу через снега. Хотел бы, чтобы она утащила его далеко, в Первый из Городов. Хотел снова быть Йорвом, и чтобы Черный Стул был проклят.

Он бы очень хотел взять ее за руку, но не мог позволить себе расслабиться. Ни за что. Он поклялся, и нуждался во всех напарниках по веслу. Ему был нужен Джод. И она была ему нужна.

— Что насчет тебя, Ральф? — спросил он.

Ральф пошевелил губами, тщательно свернул язык и смачно плюнул в окно.

— Когда сражается пекарь, что еще остается воину? — его широкое лицо изломилось в ухмылку. — Мой лук в твоем распоряжении.

Сумаэль уронила руку и уставилась в пол. Ее покрытый шрамами рот скривился.

— Значит, правит Мать Война. Что я могу поделать?

— Ничего, — просто сказал Ничто.

35. Сделка Матери Войны

Голубятня все так же была на вершине самой высокой башни цитадели, все так же исчерченная веками и пометом, и все так же насквозь продувалась холодными ветрами через многочисленные окна. Даже более холодными, чем обычно.

— Будь проклят этот холод, — пробормотал Ярви.

Сумаэль продолжала смотреть в трубу, сжав рот в суровую линию.

— Разве тебе никогда не было холоднее?

— Ты же знаешь, что было. — Им обоим было, в ужасных льдах. Но, кажется, тогда между ними была искра, которая его согревала. Теперь он ее полностью в себе потушил.

— Извини, — сказал он, хотя получилось лишь злобное ворчание. Она продолжала молчать, а он почувствовал, что ходит вокруг да около. — За то, что сказала моя мать… за то, что попросил Джода остаться… за то…