Полукороль

Ее челюсть напряглась.

— Вот уж точно, королям никогда не надо извиняться.

Он вздрогнул от этого.

— Я тот же человек, что спал рядом с тобой на «Южном Ветре». Тот же, что шел рядом с тобой по снегам. Тот же…

— Тот же? — Она наконец посмотрела на него, но теперь во взгляде не было мягкости. — Там, на холме. — Она передала трубу. — Дым.

— Дым, — хрипло сказал голубь. — Дым.

Сумаэль подозрительно на него посмотрела, и все птицы, не мигая, смотрели на нее из своих клеток вдоль стен. Все, кроме огромного величественного бронзового орла, который, должно быть, прилетел от Праматери Вексен с очередной просьбой — или требованием — бракосочетания матери Ярви. Он гордо замер в своем оперении и не снисходил до взглядов вниз.

— Дым, дым, дым…

— Ты можешь заставить их замолчать? — спросила Сумаэль.

— Они произносят осколки посланий, которые их учили говорить, — сказал Ярви. — Не волнуйся. Они их не понимают. — Хотя, под взорами этих дюжин глаз, которые все как один, смотрели на него, Ярви снова начал думать, не могут ли они понимать больше, чем он. Он повернулся к окну, прижал трубу к глазу и увидел клубы дыма на фоне неба.

— В той стороне усадьба. — Ее владелец был в процессии скорбящих и пожимал ему руку на похоронах отца. Ярви старался не думать о том, что этот человек был дома, когда Гром-гил-Горм нанес ему визит. И если его там не было, то кто там был, кто приветствовал ванстеров, и что стало с ними потом…

Мудрый министр выбирает большее благо, как всегда говорила Мать Гандринг, и ищет меньшее зло. Очевидно, мудрому королю полагается делать то же?

Он рывком отвел подзорную трубу от горящей усадьбы, осматривая неровный горизонт, и уловил отблеск солнца на стали.

— Воины. — Они шли по северной дороге, появлялись между холмами. На таком расстоянии казалось, что они ползут, медленно, как патока на морозе, и Ярви заметил, что кусает губу, желая, чтобы они ползли быстрее.

— Король Гетланда, — пробормотал он себе под нос. — Призывающий армию ванстеров в Торлби.

— Боги готовят по странным рецептам, — сказала Сумаэль.

Ярви взглянул на купол потолка. Боги там были нарисованы в виде птиц, краска уже отслаивалась. Тот Кто Приносит Послания. Та Кто Шевелит Ветви. Та Кто Сказала Первое Слово и Скажет Последнее. И, нарисованная с красными крыльями в центре, с кровавой улыбкой, Мать Война.

— Ты знаешь, я редко тебе молился, — прошептал Ярви ее изображению. — Мне всегда больше подходил Отец Мир. Но пошли мне сегодня победу. Верни мне Черный Стул. Ты испытала меня, и я готов. Я не тот дурачок, которым был, не трус, не дитя. Я законный король Гетланда.

В этот миг один из голубей брызнул перед ним каплей помета. Возможно, это ответ Матери Войны?

Ярви сжал зубы.

— Если решишь не делать меня королем… если решишь послать меня сегодня через Последнюю Дверь… по крайней мере, дай мне возможность сдержать клятву. — Он стиснул кулаки, какие уж они были, и костяшки его пальцев побелели. — Отдай мне жизнь Одема. Пошли мне отмщение. Одари меня хотя бы этим, и я буду доволен.

Не та молитва, которой обучают министров. Молитва не о создании или даровании. Поскольку дарование или создание — ничто для Матери Войны. Она забирает, ломает и делает вдов. Ее волнует лишь кровь.

— Король должен умереть! — прошипел он.

— Король должен умереть! — проскрипел орел, высоко понимаясь и раскидывая крылья, заполнив всю клетку и, казалось, затемнив всю комнату. — Король должен умереть!

— Время пришло, — сказал Ярви.

— Хорошо, — сказал Ничто. Его звеневший металлом голос донесся через прорезь в шлеме, который закрывал почти все его лицо.

— Хорошо, — вместе сказали два инглинга. Один из них крутил огромный топор, словно это была игрушка.

— Хорошо, — пробормотал Джод, но счастливым он не выглядел. Ему было неудобно в позаимствованных доспехах, и еще более неудобно под взглядами братьев по оружию, сидевших на корточках в глубоких тенях эльфийского тоннеля.

Если честно, они не внушали Ярви доверия. Это была отвратительная компания, купленная для его нужд на золото его матери. Каждая земля вокруг Расшатанного моря — и несколько земель далеко за его пределами — послала пару своих худших сыновей. Негодяи и головорезы, морские разбойники и каторжники. У некоторых на лбах были вытатуированы их преступления. У одного со слезящимся глазом все лицо было синим от этих татуировок. Люди без короля и без чести. Люди без совести и без причин. Не говоря уже о трех женщинах-шендах, ощетинившихся клинками, и с мышцами, как у каменотесов, которые с огромным удовольствием скалили зубы на всякого, кто смотрел в их сторону.

— Не лучший народ из тех, кому мне приходилось доверять свою жизнь, — пробормотал Ральф, тщательно отводя взгляд.

— Что можно сказать о деле, — ответил Джод, — если все приличные люди на другой стороне?

— Для многих задач нужны приличные люди, — Ничто аккуратно пошевелил свой шлем. — Убийство короля не из их числа.

— Это не убийство, — прорычал Ярви. — А Одем не настоящий король.

— Шшшш, — сказала Сумаэль, закатывая глаза к потолку.