Полукороль

– Когда говоришь о моей матери, Эбдель Арик Шадикширрам, говори с уважением! Она прошла через Последнюю Дверь. Утонула в ледяных водах Севера. – Ее голос надломился, и она приложила ладонь к сухим глазам. – Свое дело она вверила мне, любимой дочери Сумаэль Шадикширрам. – Она схватила со стола лицензию и снова заорала, брызгая слюной на начальницу дока, охранников и на Ярви:

– И у меня есть дело к королеве Лаитлин!

– Она уже не коро…

– Ты знаешь, о ком я говорю! Где Лаитлин?

– Обычно в своей канцелярии…

– Я поговорю с ней! – Сумаэль повернулась на каблуках и величаво ушла с пристани.

– Она, наверное, не принимает посетителей… – слабо пробормотала начальница дока ей вслед.

Сестра Оуд дружелюбно похлопала по столу, пока Ярви и остальные проходили мимо.

– Если это вас утешит, она так со всеми.

– Замечательное представление, – сказал Ярви, догнав Сумаэль, которая быстро шла мимо висящей рыбы, сваленных сетей и рыбаков, выкрикивающих цены на утренний улов. – Что бы мы без тебя делали?

– Я чуть не обмочилась, – прошипела она в ответ. – Нас кто-нибудь преследует?

– Никто даже не смотрит. – Начальница дока была занята тем, что срывала досаду на следующих прибывших, и скоро она осталась далеко позади.

Наконец-то дом, но Ярви чувствовал себя чужаком. Все выглядело меньше, чем он помнил. Меньше суматохи. Причалы и конюшни стояли пустыми, здания были покинуты. Его сердце подпрыгивало всякий раз, как он видел знакомое лицо, и, словно вор, проходящий по месту своего преступления, он сильнее натянул капюшон, а по спине потек пот, несмотря на холод.

Если его узнают, король Одем вскоре об этом услышит и не станет тратить время, чтобы закончить то, что начал на крыше башни Амвенда.

– Значит это курганы твоих предков?

Ничто пристально смотрел через путаницу своих волос на север, на длинное и пустынное пространство берега и на ряд покрытых травой холмов. Ближайшему было всего несколько месяцев, и на его коричневых боках уже стали появляться зеленые пятна.

– Моего отца Утрика, – Ярви сжал челюсть. – И утонувшего дяди Утила, и королей Гетланда прошлого.

Ничто почесал седую щеку.

– Перед ними ты произнес свою клятву.

– Как ты произнес свою передо мной.

– Не бойся, – ухмыльнулся Ничто, когда они проходили через оживленные ворота в дальней стене города. Ухмыльнулся той безумной ухмылкой,  от которой Ярви боялся еще больше. – Плоть может забыть, но сталь никогда.

Похоже, сестра Оуд знала Торлби лучше, чем Ярви, его родной сын. Его король. Она вела их узкими улочками, которые зигзагами рассекали склон холма. Высокие и узкие дома теснились между выступами скалы – серыми костями Гетланда, видневшимися сквозь кожу города. Сестра Оуд вела их по мостам через бурлящие ручьи, где рабы наклонялись, наполняя кувшины богачей. Наконец она привела их к длинному узкому двору в тени цитадели, где Ярви родился, вырос, ежедневно подвергался унижениям, учился на министра и узнал, что он король.

– Дом здесь, – сказала сестра Оуд. Он был прямо на виду. Ярви часто проходил мимо него.

– Почему у министра Горма есть дом в Торлби?

– Мать Скаер всегда говорит, что мудрый министр знает дом своего врага лучше своего.

– Мать Скаер так же склонна к отточенным фразам, как и Мать Гандринг, – проворчал Ярви.

Оуд повернула ключ.

– В этом все Министерство.

– Возьми Джода, – тихо сказал Ярви, притянув Сумаэль к себе. – Иди в канцелярию и поговори с моей матерью.

Если у него еще осталась удача, Хурик в это время будет на тренировочной площадке.

– И что сказать? – спросила Сумаэль. – Что ее зовет ее мертвый сын?

– И что он, наконец, научился застегивать пряжку. Приведи ее сюда.

– А что если она мне не поверит?

Ярви представил лицо матери, как она хмурилась, глядя на него, и подумал, что она, скорее всего, засомневается.

– Тогда нам придется придумать что-то еще.

– А что если она мне не поверит и прикажет убить за оскорбление?

Ярви помедлил.

– Тогда мне придется придумать что-то еще.

– Кому из вас была ниспослана плохая удача в погоде и в битве?! – раздался звенящий голос с другой стороны площади. Перед большим зданием собралась толпа. Его построили недавно, спереди были колонны из белого мрамора. Перед ними стоял, широко раскинув руки, священник в рясе из скромной мешковины и завывал свое послание. – Кто заметил, что боги игнорируют его молитвы?!

– Мои молитвы игнорировали так часто, что я перестал молиться, – пробормотал Ральф.

– Это не удивительно! – выкрикивал священник. – Потому что богов не много, но лишь один! Все искусство эльфов не смогло его расколоть! Объятья Единого Бога и ворота его храма распахнуты для всех!

– Храма? – нахмурился Ярви. – Моя мать строила здесь монетный двор. Там собирались чеканить монеты одинакового веса. – А теперь над дверями было семилучевое солнце Единого Бога – бога Верховного Короля.

– Здесь можно бесплатно получить утешение, милость, убежище! – ревел священник. – Единственное его требование – любите его так, как он любит вас!

Ничто сплюнул на камни.

– Что богам делать с любовью?

– Здесь все изменилось, – сказал Ярви, глядя на площадь и приспуская капюшон.