Полукороль

– Подожди, – сказала мать. – Сначала ответь мне. Девятнадцать лет ты был моим избранным щитом. Почему ты нарушил клятву?

Взгляд Хурика сместился на Ярви. Теперь его глаза были грустными и сломанными.

– Одем сказал мне, что мальчик должен умереть, или умрешь ты.

– А почему не убить Одема на месте?

– Потому что это приказал Верховный Король! – прошипел Хурик. – А Верховному Королю не отказывают. Я клялся защищать тебя, Лаитлин. – Он откинул назад плечи и медленно закрыл глаза. – А не твоего увечного сына.

– Тогда освобождаю тебя от твоей клятвы.

Нож едва шевельнулся, и Ярви отпрянул назад, потому что кровь брызнула ему на щеку. Хурик упал лицом в землю, а Ярви стоял, опустив меч и глядя, как темная лужица ползет через траву.

Его кожу покалывало. Дыхание разрывало горло. В глазах плясали огни, конечности отяжелели, отбитая грудь пульсировала. Он хотел лишь сесть. Сидеть в темноте и плакать.

Мертвые и раненные, порубленные мечом и утыканные стрелами валялись по двору на траве, где Ярви играл в детстве. Заветные мечи, щиты и фамильные ценности благородных домов выпадали из безжизненных пальцев и лежали разбитыми, грязными от крови. Двери Зала Богов были запечатаны, и перед ними собирались люди Ярви. Лицо Ральфа было в крови от пореза в волосах. Два больших инглинга колотили в двери топорами, но тяжелое дерево держалось крепко.

У ствола раскинувшегося кедра, где брат Ярви дразнил его за то, что он боялся забираться, сидел Джод, откинув голову назад и держа руки на окровавленных коленях. Сумаэль сидела перед ним на коленях с поникшей головой и оттопыренными губами. Одной рукой она схватила его окровавленную рубаху, словно могла поднять его. Словно могла унести его в безопасное место, как он однажды нес ее. Но его некуда было забрать, даже если бы у нее хватило сил.

Никуда, кроме Последней Двери.

И Ярви понял, что Смерть не кланяется всякому, кто проходит мимо нее, не протягивает уважительно руки, чтобы показать дорогу, не говорит мудрых слов и не отпирает никаких засовов. Ключ на ее груди никогда не требуется, поскольку Последняя Дверь открыта всегда. Смерть проводит мертвых внутрь нетерпеливо, невзирая на положение, славу или опыт. Очередь к ней никогда не кончается. Сплошная и неистощимая процессия.

– Что я наделал? – прошептал Ярви, медленно шагая в сторону Джода и Сумаэль.

– То, что был должен. – Хватка матери на его руке была железной. – Сейчас не время оплакивать, сын мой. Мой король. – Одна сторона ее лица была бледной, а другая испачкана кровью, и в этот миг она и в самом деле выглядела как Мать Война. – Иди за Одемом. – Она сжала его сильнее. – Убей его и верни себе Черный Стул.

Ярви стиснул челюсть и кивнул. Пути назад быть не может.

– Остановитесь! – крикнул он инглингам. – Есть способы получше.

Они опустили топоры и мрачно смотрели на него.

– Мать, останься с ними и наблюдай за дверью. Убедись, что никто не выйдет.

– Никто, пока Одем не умрет, – сказала она.

– Ничто, Ральф, соберите дюжину людей и за мной.

Ральф, тяжело дыша, смотрел на резню во дворе цитадели. Раненые и умирающие, хромающие и истекающие кровью. И Джод, храбрый Джод, который был его напарником по веслу, теперь сидел, прислонившись к стволу кедра. Уже не было ни весла, чтобы тащить, ни груза, чтобы поднять, и некого было ободрить.

– Где найти дюжину еще здоровых? – прошептал Ральф.

Ярви повернулся.

– Бери, что есть.

37. Одинокое место

– Готовы? – прошептал Ярви.

– Всегда, – сказал Ничто.

Ральф качнул головой в одну сторону, в другую; в тени кровь на его лице казалась черной.

– Не думаю, что буду более готов.

Ярви глубоко вдохнул, на выдохе положил ладонь скрюченной руки на задвижку, толкнул плечом спрятанную дверь и ввалился в священную громаду Зала Богов.

Пустой Черный Стул стоял на вершине помоста перед взорами Высоких Богов, и драгоценные глаза статуй сверкали. Над ними, вокруг купола, янтарные статуи Малых Богов наблюдали за мелкими деяниями людей безмолвно, без эмоций и даже без особого интереса.

У Одема осталось лишь десять человек, и те в плачевном состоянии. Они собрались у дверей, которые слегка сотрясались от ударов снаружи. Двое пытались подпереть двери копьями. Еще двое смели священные приношения со стола, отполированного за века, и тащили его к входу в качестве баррикады. Остальные сидели в замешательстве или ошеломленно стояли, не понимая, как группа бандитов могла захватить врасплох их короля в центре их цитадели. Мать Гандринг, сгорбившись, стояла около Одема, осматривая кровоточащую руку его знаменосца.

– К королю! – взвизгнул тот, увидев Ярви, и люди Одема собрались вокруг своего господина, поднимая перед ним щиты и оружие. Мужчина со стрелой в лице уже обломил ее, окровавленное древко торчало из его щеки. Он шатко опирался на свой меч, но теперь, качаясь, направил его в сторону Ярви.

Ничто выбежал за его левым плечом, Ральф справа, а те рабы и наемники, что еще могли драться, рассредоточились за ними, ощетинившись острым металлом.