Полукровка

Когда в темноте его морда уткнулась в перегородку, которой загон отделялся от хлева, расстройству не было предела. Влажным носом он коснулся чего-то холодного металлического, этим странным предметом оказался крепко сработанный запор, отворить который было собакам не под силу. Туман, упершись всеми четырьмя лапами в настил выгула, навалился на перегородку, что служила своеобразной калиткой в хлев, и та затрещала под его танковым напором. От неожиданного треска овцы кинулись в глубь сарая и в испуге некоторые жалобно заблеяли. Общая обстановка стала слишком шумной. Из конуры, которая находилась рядом с крыльцом дома, за забором выгула, в свете тусклых лучей единственной лампочки лениво выполз старенький тощий пёс. Позвякивая лёгонькой цепью и не разобравшись, что происходит вокруг, он громко сказал: «Гав». Этого пса звали Веник, его кличка происходила не от названия домашнего заменителя пылесоса, а от мужского величавого имени Вениамин. Лет Венику уже было — не счесть, и службу свою он нёс в большой степени во сне, спокойно досыпая отпущенное ему в качестве остатка жизни время. Тут же, отлаявшись, с чувством исполненного сторожевого долга, он вновь собрался было впасть в спячку, но случилось непредвиденное.

Туман, услышав звон цепи и хриплый лай дворовой шавки, кинулся в его сторону, чтобы, как всегда, придавить соперника к земле и прикончить одним движением челюстей, но между ними оказалась прочная ограда из добротного штакетника, отделяющая двор от выгула. Её частокол не так высок, но заострённые верхушки во время прыжка могли поранить Туману лапы, как ни крути, но, чтобы преодолеть даже такую высоту, нужно разбежаться, а тут в тесном выгуле этого не сделать. При другом раскладе, преодолевая преграду прыжком с места, обязательно нужно опереться на её верхушку, а тут мешают заострённые штакетины, и прогалы между ними крайне опасные, в них может провалиться лапа, тогда перелома конечности не избежать. Разъярённый бандит по старой привычке своими мощными зубами злобно вцепился в доски забора. Дикое рычание и хлопья пены из его пасти говорили о крайней степени его раздражения. В этот момент от штакетника полетели осколки древесины, словно его стали обрабатывать заточенным топором.

По ту сторону забора находился старый служака Вениамин. За всю свою жизнь он не видел ничего подобного. На его глазах из мрака, где раньше были только пугливые овечки, появилась оскаленная пасть, она явно хотела его слопать, но, перед тем как это сделать, она решила сперва подкрепиться опилками хозяйского штакетника.

Приступ звериной злобы не позволил Туману правильно оценить ситуацию, он вгрызался в забор, совершенно забыв про осторожность. Любой шум был ему не нужен и даже вреден. А здесь целое сражение развернулось, вот-вот хозяева могли проснуться, тогда дело дойдёт и до пальбы. Лучше бы Туман сдержался, он позже многократно пожалел о том, что сделал этой ночью.

На бедного Веника при виде всего этого напал звериный страх. Можно сказать, что этот страх наконец разбудил его, и, осознав, что его собачьей жизни наступили последние секунды, он вдруг завизжал громче пожарной сирены. Его пронзительное визжание прозвучало на всю округу, отражаясь эхом от домов и предупреждая соседских коллег-сторожей о наступающем конце света. Визжа, как космическая ракета на старте, и с точно такой же скоростью, он юркнул в свою конуру, едва не пробив её заднюю стенку. Там он забился в самый дальний угол, замолк и притворился невидимой мелкой пылинкой, чтобы его не нашла та самая страшная пасть, которая вот-вот прогрызёт ограду и примется за него, несчастного. Перепуганный барбос так дрожал и трясся, что вибрация передавалась конуре и дворовому грунту в радиусе метра от неё. Казалось, что он умрёт от разрыва сердца ещё до того, как кошмарная морда прогрызёт дыру в досках. Вениамина бил озноб, и он стенал от страха.

«Где же этот хозяин, чего он не просыпается, я ведь лаял целых полчаса, это же надо так крепко дрыхнуть, мне сейчас конец, кто тогда его двор сторожить будет, придётся ему самому ночи не спать».

Хозяин этого двора комбайнер Давыдов Вениамин Евгеньевич, уже не спал. Если кто-то подумал, что его собаку назвали в его честь, зря так подумали. Веника назвали в честь какого-то другого Вениамина, но не в этом дело. Шум, произошедший во дворе, разбудил его супругу Нину, а она просигнализировала мужу:

— Веня, вставай, по двору кто-то ходит, шум какой-то непонятный и ворчит, как медведь.

— Откуда у нас медведи, Нин, спи, ночь на дворе.