Полукровка

Медленно, медленно, словно боясь спугнуть сидящего на травинке мотылька, как будто по минному полю, Николай приближался к макушке холмика. Всё больше и больше перед ним открывался вид, который скрывал собой этот холм. То, что он в действительности увидел, повергло его в полный шок. Первое, что бросилось в глаза, — это два собачьих тела, сваленные в одну кучу. Обе собаки не шевелились и на первый взгляд не дышали. Их позы были неестественными, какие-либо другие признаки жизни в них отсутствовали. А вокруг этих двух неподвижных тел барахтались четверо лохматых щенков. Недовольно ворча, те пытались стащить Палкана с трупа кормильца, но их стараниям не суждено было сбыться. Николай, поднявшись в полный рост, подскочил к месту боя, а щенки, перепуганные внезапным появлением незнакомца, шмыгнули в проход и исчезли в глубине норы.

Склонившись, Николай дрожащей рукой прикоснулся к Палкану. Он провёл рукой по шерсти своего любимца, пытаясь почувствовать ответную реакцию, но таковой не последовало. Горький ком сдавил горло хозяина, скупая слеза скользнула по щетинистой мужской щеке. Для него, бывалого охотника, гибель животных была не в новинку. Были случаи гибели охотничьих собак буквально на его глазах, но такой раны, как от потери этого пса, ни одна из них не могла нанести. Потерять этого друга для него, и не только для него, почти то же самое, что потерять все связи с родным близким человеком, будто бы расстаться с ним навсегда, без возможности когда-либо вновь встретиться. Но и ещё одна охотничья истина была известна Николаю. Зверь жив до тех пор, пока ты не убедился в его смерти.

Не тратя времени зря, отточенными движениями он взялся разжимать сведённые в схватке челюсти Палкана. Захват оказался настолько мощным, что не оставил поверженному Туману ни малейшего шанса на выживание. Николаю пришлось повозиться, осуществляя процедуру их разведения. В этот момент ему показалось, что развести вручную ленинградские мосты было бы легче. Но, повозившись, у него и это получилось. С трудом завершив утомительную работу, он вдруг выяснил, что вся пасть собаки забита клочками шерсти, вырванными из Тумановой шкуры, плюс к этому в ней были в изобилии репейные шишки. Вся эта вонючая масса была круто пропитана запёкшейся кровью и превратилась в затычку, препятствующую нормальному дыханию. Хотя всё это и не означало, что Палкан сам себя задушил, однако создал себе дополнительные проблемы — это однозначно.

Наконец Николай поднял обездвиженное тело своей собаки на руки и, уложив его чуть в стороне, ухом прижался к его грудной клетке, чтобы попытаться услышать сердечные ритмы. В это время всё тело Палкана, как будто бы пронизанное множеством невидимых стрел, содрогнулось. Николай отпрянул в сторону, напуганный неожиданным оживлением умирающего, и тут же вновь набросился на него. Напрягаясь всем телом, он пытался наполнить лёгкие раненого воздухом, сдавливая ему грудную клетку. Эффект не заставил себя долго ждать. Палкан

поначалу хрипло и отрывисто, потом всё ритмичнее и глубже задышал, а ещё через полминуты слегка приоткрыл глаза. Мешкать было нельзя, жизнь, казалось, вернулась в истерзанное тело. Вопрос только в том, на какой срок. Ведь на этом только что ожившем теле, как на эсминце, побывавшем в переделке, зияли внушительные пробоины. Рваные раны, так же как дыры в бортах корабля, грозили вновь затопить это внезапно всплывшее судёнышко по имени Палкан. Теперь необходимо было срочно доставить раненого в ветеринарку, чтобы для пополнения жидкости в кровеносной системе вколоть ему флакон физраствора. Нужно было срочно вызывать второго помощника с его чудо транспортом. Конечно же, в анналах охотников был такой способ.

Николай, приложив к губам два пальца, выдавил из чрева свист такой силы, что щенки, услыхав его в своей норе, прижались друг к дружке, и дрожь прошла по их беззащитным маленьким телам. Естественно, и тот, кому этот сигнал предназначался, тоже его услышал. Как и полагалось, эхо раз дробило этот свист на мелкие кусочки, потом сконструировало из него собственные звуки и обрушило на окрестности с разных сторон одновременно. Но Колька знал, в какой стороне сейчас должен быть его напарник и командир поисковой операции, поэтому действовать начал без дополнительных инструкций. Загнанной скаковой лошадью прибежал он к Топ-Топычу и, отпустив тормоз, по-ковбойски лихо заставил его затарахтеть.

Колька выполнил возложенную на него обязанность и в считаные минуты примчал телегу к ущелью. В момент остановки у края проезжей дороги, на выходе из ущелья, он заметил Николая. Тот, раздувая щёки от напряжения, шёл навстречу и на руках нёс Палкана. Подойдя к низенькому борту, он плавно положил полуживого пса на покрытый соломой пол кузова, после опустил вниз затёкшие руки и затряс ими, восстанавливая кровоток.

— Что с ним, жив? — на ходу задал единственный вопрос Николаю водитель импровизированной скорой помощи и покатил свой транспорт задним ходом, чтобы развернуться на узкой дороге.