Полукровка

– Те же, – неохотно отозвался Даргри. – Я отправил их сразу же, как только узнал о ней.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Степан. – Как только появится мальчишка, пусть «оранжевые» сразу свяжутся с тобой. И со мной. Будем брать его общими силами. Потерять парня нельзя.

Даргри не спорил. Сейчас он не имел на это морального права.

Они перекинулись еще парой слов и распрощались. Дейвона поднялся и ушел. Человек остался с недопитым виски, изрисованной газетой и двумя вонючими бычками в пепельнице.

В голове у Степана роились невеселые мысли. Вопрос о доверии не отпускал магистра. Он не доверял дейвона. Его поступки могли быть не самостоятельными. За Даргри могла стоять как мать его собственного клана, так и совет матерей кланов. Степан не исключал и такой возможности.

В конце концов, при восстановлении ордена после его полного краха в тридцатых магистр-дейвона был выдвинут одним из могущественных московских кланов «серых». Весь клан, конечно, за таким выдвижением стоять не мог, но вот его колдуны и мать...

Тогда они заявили, что Даргри Ахдед Шафти является наследником одного из покойных магистров. Седьмая вода на киселе, но при правильной подаче, как выяснилось, уже магистр.

И если Степан, почитавший себя Кучковичем, хотел воссоздания ордена, а затем и исторической справедливости, то с дейвона внутри ордена ему придется мириться. А значит, придется мириться и с Даргри, и с тем, кто стоит за ним – матерью клана или какими-то хитрыми чародеями.

Но если этот рогатый самостоятелен и ведет свою политику, то совершенно ясно, для чего ему джинна. Даргри будет упирать на восстановление исторической справедливости и попытается сделать представителя, а скорее представительницу оранжевой сферы третьим магистром, и тогда расклад в ордене станет два к одному. И в одиночестве останется при этом человек.

Почему вышло так, что когда собрались жалкие остатки «Тетраграмматона», неожиданно объявился дальний родственник бывшего магистром дейвона? Почему его не прибили в младенчестве?

Степан был уверен, что орден не должен повторять ошибки прошлого. А ошибка была не в том, что магистры от четырех сфер устроили между собой разборки, ослабив «Тетраграмматон» на пике могущества. Ошибка была в том, что в верхушку ордена вообще впустили когда-то представителей гостевых рас.

Степан пребывал в уверенности, что власть должна быть централизованной. И сосредоточена она должна быть в его руках. По праву наследия, о котором говорил лежащий в кармане древний оберег. Пустая безделушка без всякой магической начинки. Просто символ. Но этот символ кое-что значил.

Только централизованной власти не получалось. Магистров уже было двое. И свернуть шею Даргри он не мог. Те, кто шел за ними и служил ордену, не простили бы. Приходилось уживаться.

И у чертова дейвона в его рогатой голове тоже были, по всей видимости, подобные мысли. Иначе не стал бы он так старательно тянуть в орден представителей еще одной сферы, оранжевой.

Сейчас, взвесив все «за» и «против», Степан готов был уступить «серому» и позволить ему удовлетворить эту маленькую слабость. Плевать на джинна, плевать на то, что они сговорятся. Плевать на все, включая дисбаланс сил – два против одного. Потому что дисбаланс выйдет иной, если на его сторону встанет полукровка. А то, что мальчишку получит он, а не Даргри, Степан был уверен. Хотя бы потому, что для дейвона мальчик был средством, а для него – целью.

Можно даже возвести мальчика в сан магистра. Но это потом. А сейчас главное добраться до него первым и быть с ним предельно мягким и искренним. Его уже приложили, так что, если выступить на контрасте с другими, постреленок сдастся легче и быстрее.

Именно поэтому Степан потребовал звонить ему сразу, как только мальчишка нарисуется в зоне видимости.

Теперь оставалось только ждать звонка.

* * *

Документы подготовили с удивительной быстротой. Пару раз перезвонили, уточняя подробности, а на третий назначили время.

Домой Володя приехал за два часа до встречи. По дороге от метро заглянул в магазин, который когда-то при советской власти был универсамом, потом сменил пачку названий, пока не стал «Перекрестком».

В магазин он зашел с заднего входа, где стояла фура и курили грузчики. Последние были кстати. Володя пристал к работягам со слезной просьбой, и через десять минут стал обладателем пачки развернутых и связанных стопкой картонных коробок.

Топать с картоном до дома не хотелось. Володя вышел к дороге, поднял руку и поймал попутку. До подъезда домчался с ветерком, а там пришлось повозиться. Сперва вылезая из салона с кипой картонок, потом втискиваясь с ней же в двери подъезда.

Он надеялся, что тут просто не успеют устроить засаду – пока еще избитый «оранжевый» доберется до своих шефов, но все же был готов к тому, что придется сражаться. Но драться не пришлось, он вообще никого не встретил в подъезде, и это обрадовало и одновременно почему-то обеспокоило.