Полундра

— Да, как нелегально пересекший границу суверенного государства. Андрей вот тоже пока остается там, в Норвегии. Из госпиталя его уже выписали, но норвежские бюрократы все никак не хотят ему визу на выезд из страны оформить.

— Боятся, — кивнул Митрофаныч. — Они же его допрашивали, значит, он может порассказать чего не надо. А что у него тут жена осталась, которую он пятнадцать лет по их милости не видел, так это дело десятое.

— Ничего, он говорит, подождите немного. Скоро я к вам в гости приеду.

— Да, Андрюшка Павлов, — задумчиво проговорил Митрофаныч. — Командир подлодки К-31. Слышь, каплей, я ведь его все эти годы мертвым считал, даже несколько раз свечку за упокой его души ставил. А он, видишь ты, живой.

В это время оба старика уже подошли к бетонному парапету, отделяющему охраняемую военную часть порта от остального военного городка. Множество народу уже толпилось там: люди что-то кричали, махали друг другу руками, возбужденные, встревоженные предстоящей разлукой. Дивизион эсминцев Северного флота, как на параде, выстроился вдоль причала, готовясь отбыть на очередное свое задание. Среди их могучих, темно-зеленых бронированных корпусов небольшое гидрографическое судно смотрелось чуточку нелепо, однако все присутствующие на берегу знали, что размеры судна во флоте не всегда соответствуют его ценности.

Возле самого парапета, просунув друг другу руки сквозь бетонные перила, стояли и не сводили друг с друга глаз богатырского сложения морской офицер с тремя золотыми звездочками на погонах и молодая женщина. Ее белокурые волосы спадали до плеч. Рядом с ними — чуть поодаль — стояла мама Полундры, держа на руках крепкого малыша, завернутого в пеленки, так что только его розовое личико выглядывало наружу.

Каплей Назаров и Митрофаныч подошли к ним ближе.

— Ну что, кума. — Разговорчивый Митрофаныч и тут завел беседу первым. — Как наши детки? Все не насмотрятся друг на друга-то!

— Не насмотрятся, это точно! — согласилась мама Полундры.

— Это значит, жди нового пополнения в семействе, — продолжал, добродушно усмехаясь, Митрофаныч. — Внук у тебя уже есть? Жди, скоро будет внучка!

Протяжный, берущий за душу вой сирен раздался вдруг над причалом.

Полундра очнулся, оглянулся на свое судно, где ему уже махали руками. Отнял от себя руки своей жены.

— Ну, прощай, — негромко сказал он. — Прощай, мать. За меня не бойся, со мной ничего не случится. Прощайте, дядя Саша, берегите Наташку. И ты, Митрофаныч, прощай, не ругай меня тут за глаза-то…

Сирены снова взвыли — протяжно и повелительно. Полундра махнул рукой и стал отдаляться от бетонного парапета.

— Я буду ждать тебя! — махнув рукой, крикнула ему вслед молодая женщина. — Хоть год, хоть десять, хоть сто лет.

Взяв на руки своего сына, она подняла его высоко над головой и показала Полундре. Тот радостно заулыбался и кивнул в ответ.

Сирены уходящих в плавание кораблей взвыли в третий раз, призывая моряков подняться на борт.

Махнув рукой последний раз, Полундра одним прыжком настиг свое судно. Осторожно, на малом ходу, оно отошло от причала и, пристроившись к эсминцам, двинулось в сторону выхода из бухты — туда, где в лучах неяркого северного солнца искрилось открытое море.