Полуночная буря

Неожиданно на его плечо легла чья-то хрупкая рука. Алман обернулся и вскинул брови – перед ним стояла Офелия Уинифред, его жена и наложница, не умеющая ни плакать, ни просить прощения. Черное платье плотно облегало ее высокую худую фигуру, одежда повторяла линии ее тела, русые волосы скрывались под бархатным головным убором, а под подбородком был завязан белоснежный платок, обмотанный вокруг головы так, что один конец падал на грудь.

Она заставила мужа сесть, а потом перевела серо-голубые глаза на Эстофа. Ее пальцы сплелись в замок на животе.

– Полагаю, вам не понравился тон моего мужа.

Эстоф хмыкнул. Он знал, кто перед ним стоит. Красота ее голоса, как и хрупкость ее движений, не могла его обмануть.

– Миледи…

– Королева, – поправила она. – Прошу прощения, меня задержали на севере города. Прогнившие стволы рухнули под тяжестью лачуг.

– Вековые дубы не гниют.

– Теперь гниют. – Офелия села рядом с мужем и разгладила юбку на коленях. Она не была похожа на Милену де Труа из Станхенга и некоторым людям внушала ужас. В народе поговаривали, что она не могла иметь детей, и потому душа у нее чернела и сгорала, как угли в пламени. – Вы пришли к соглашению или разговор только начался?

– Наш дорогой сильф, – Алман махнул рукой и ядовито ухмыльнулся, – хочет стать союзником.

– Интересно, – Офелия подняла подбородок, – это правда?

– Я имею право…

– Вряд ли. – Эстоф в изумлении вскинул брови, а она продолжила. – Прав у вас здесь нет. И не думаю, что они появятся. Мы же с вами не малые дети. Нам прекрасно известно, что именно ваши люди долгие годы обворовывали нашу казну.

– В вашей казне много золота.

– Едва ли это может быть оправданием.

– Я не вижу смысла оправдываться перед вами, миледи. – Эстоф сделал ударение на последнем слове и растянул губы в кривой улыбке. – Прошлое нельзя изменить. Но будущее в наших руках.

Офелия Уинифред нахмурилась и посмотрела на мужа. Они идеально подходили друг другу – оба излучали холод, безразличие и презрение. Алман и вовсе казался безумным. Под глазами его были такие синяки, словно он сильно болел. Когда Офелия сжала руку Алмана своими пальцами, Эстофу показалось, что они превратились в единый снежный вал, способный уничтожить все живое на его на пути.

Алман презрительно уставился на гостя.

– Я твой Король. – Его губы раздвинулись в зверином оскале. – Признай это, дикарь, и тогда наше будущее станет общим.

Эстоф усмехнулся. В глубине души он чувствовал, что на него надвигалась ужасная беда, но встречал ее с усмешкой.

– Попробуй приручить ветер, Алман. У тебя ничего не выйдет.

– Твои люди могут встать на мою сторону из уважения к тебе или из страха передо мной. – Угольные глаза короля наполнились мраком. Он подался вперед и прошипел: – Выбирай.

Вряд ли Эстоф мог выбирать. Он посмотрел в серое небо и зажмурился. Ветер обдул его обгоревшую кожу. Эстоф подумал о сыне. Его руки сжали рукоять меча, а сердце камнем упало вниз. Когда он вновь посмотрел на короля и королеву Вудстоуна, в его глазах застыла глубокая печаль.

– Мой ответ тебе известен. Полагаю, к вечеру я домой не вернусь.

– Полагаю, вернешься, – ответил Алман, – но не в этой жизни.

Эстоф усмехнулся.

Вытащив меч, вперед выступил Осгод Беренгарий.

Ксеон

– Нет! – Рия тянула руки к сестре. – Нет, Эльба, пожалуйста, нет!

Ксеон уносил ее все дальше от шатра. Рия крепко держалась за его плечи и прерывисто дышала. Дым от костра щипал глаза… или это было не от дыма?

Вскоре к ним подбежал Аргон. Они забрались на гигантскую птицу и в следующее мгновение оторвались от земли. Рия, даже когда открывала глаза, была уверена, что продолжает спать и все это ей снится: облака, холодный ветер и крошечные огни деревень под ногами. Ей было очень страшно, но она молчала. Растерянная и сломленная, Рия дала себе обещание больше никогда не разговаривать.

Когда Аргон приказал огромному рыжему соколу приземлиться, солнце уже выглянуло из-за горизонта. Птица с криком вонзила длинные когти в землю. Ее крылья распластались по мокрой траве, словно оранжевое одеяло.

Первым спрыгнул Ксеон. Он аккуратно спустил Рию на землю и провел ладонью по своим спутанным волосам.

– Ты цела?

Рия не ответила. Она отошла от них, остановилась посреди безлюдной равнины и посмотрела куда-то вперед. Ее руки дрожали, будто их до сих пор сковывали кандалы.

Аргон спрыгнул на землю и нахмурился. Они с Ксеоном оба уставились на худощавый силуэт, и ветер нещадно дул им в спину.

– Как она?

Ксеон пожал плечами и искоса взглянул на друга:

– А ты?