Полуночная роза

Солнце клонилось к закату. Комната тонула в полумраке. А он сидел в полной апатии, не замечая надвигавшегося вечера, ломая голову над единственной мыслью: какую игру вела Эрин? Ведь она понимала, что черта с два ей удастся выйти замуж за столь состоятельного и знатного человека. И ее мать тоже знала это. И от отчаяния вытолкнула дочь на Розовый бал. Но средство не сработало. Что им теперь оставалось делать? Насколько он представлял себе, у Эрин были две возможности. В первом случае ей придется отказаться от выбора, что означает согласиться на брак с представителем низшего сословия. Либо она может жить в роскоши, но в качестве чьей-нибудь любовницы.

Она не могла не понимать этого. Тогда почему с таким удивлением и возмущением встретила его предложение? Она же видела — черт возьми, он не мог отказаться от своего убеждения! — к чему он клонил. Об этом говорили хотя бы ее косвенные высказывания. И он хорошо помнил ее реакцию, когда они целовались.

Ему хотелось положить конец головоломке, но он ничего не мог поделать с собой. Поэтому продолжал сидеть и пить, считая себя самым несчастным человеком. Он чувствовал, что шалеет от беспомощности и бессилия. Отношения прерваны. Просто так к ней не подойдешь. И силой не возьмешь. Он терпеть не мог принуждения ни в какой форме. Да, он умел вызвать в женщине желание. Он знал, как сделать так, чтобы она сама просила взять ее, но никогда не злоупотреблял своим умением. Превыше всего для него была изначальная воля женщины. А Эрин ясно дала ему понять, чего она остерегалась.

Интересно, как она будет вести себя, если он решится на одну авантюру? Возьмет и поедет к ним. Подойдет к дверям, попросит позволения видеть ее и затем спросит у нее без обиняков, зачем она искушала его подобными игрушками? Разумеется, он не думал об этом всерьез. Отважься он на такой подвиг, и ее мать сразу же придет к однозначному заключению — и все станет совсем плохо. Лучше оставить бесплодные мысли, решил он. Забыть о прозрачных глазах коньячного цвета и соблазнительном теле, встать, принять ванну, одеться и ехать в город к Коррисе. Она-то всегда ему рада — жаждущая, темпераментная и хорошо изучившая его привычки. У него есть еще почти два месяца свободы и, покуда его мать и Эрмина не вернутся из Европы, он может привозить Коррису домой. Даже чаще, чем раньше. Слуги не посмеют сплетничать о нем. Соседи тоже ничего не узнают. Слава Богу, Джасмин-Хилл занимает добрую тысячу акров. Маловероятно, что можно что-то углядеть на таких просторах. Главное сейчас — занять свой ум чем-то другим. Вероятно, на Эрин нужно поставить крест и сделать Коррису своей постоянной любовницей. Это выход, хотя и не такой, чтобы прийти в неописуемый восторг.

Райан снова потянулся к бутылке и сделал большой глоток. Однако он был еще не настолько пьян, чтобы не думать о рискованности своей затеи. Не дело ехать в Ричмонд одному в таком состоянии, подумал он. Можно свалиться с лошади или стать жертвой беглого сброда. Сейчас на дорогах полно всякой швали. Если ехать, то в карете и сажать Эбнера за кучера.

Он встал, потянулся, зевая, и уже хотел звонить слуге, чтобы тот готовил ванну, как услышал нерешительный стук в дверь.

— Мастер, — тихо позвал Эбнер. — Извините, что побеспокоил. К вам пришли.

Плохо соображая, Райан покачал головой. Он чувствовал себя так, словно его мозги были затянуты паутиной. Он никого не ждал. И потом, порядочные люди должны понимать, что без приглашения не приходят.

— Кого еще черт принес? — проворчал он сердито и не очень внятно. После выпитого его речь стала несколько смазана. — Избавь меня… от них. Ступай… готовь ванну.

— Она велела сказать, что ее зовут миссис Тремейн.

Райан ринулся к двери, почти уверенный, что ослышался.

— Мать Эрин? Ты уверен, что это она?

— Да, это так, — твердо сказала Арлин и, минуя Эбнера, стремительно вошла в комнату. Она не собиралась ждать, пока ей дадут от ворот поворот. Поэтому, когда слуга попросил ее подождать в парадной гостиной, она не послушалась и упрямо последовала за ним.

Эбнер засуетился и стал объяснять, что очень просил леди остаться внизу. Райан сделал ему знак удалиться, сказав:

— Приготовь мне кофе покрепче. И чай для леди. — Закрывая дверь, он подумал, что сегодня лучше было бы не напиваться до такого состояния, когда невозможно ни думать ясно, ни говорить членораздельно. — Миссис Тремейн, мое почтение, — сказал он приглушенным голосом и, слегка качнувшись, протянул ей руку. — Какая приятная неожиданность…

— Неожиданность? — Арлин, удивленно вскинув бровь, принялась не спеша снимать перчатки, поочередно с каждого пальца. Ее глаза критически оценивали фигуру Райана. Взъерошен и небрит, в смятых панталонах, выбившейся из-под штанов рубашке и без башмаков. Она грозно надвигалась на него. — Я бы так не сказала. И вы сейчас поймете, почему. Кстати, не хотелось бы думать, что вы всегда так встречаете гостей.

Ему не нравилось, как она смотрит на него. Он инстинктивно начал заправлять рубашку и, озираясь, искал башмаки.