Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти

Первое: это стремление через подчеркнутую эротику сцен показать омерзительный характер самого порока — сластолюбия. Иначе говоря, речь здесь идет о назидательной, этико-религиозной идее автора. В памятниках западноевропейской и восточной (в том числе китайской) литературы даже жизнь праведников часто наполнена «мерзостями блудодейства», дабы читатель наглядно убедился в отвратительных свойствах этого греха, а главное, понял бы неизбежность расплаты. Этот назидательный характер произведения стремился подчеркнуть и автор китайского романа. В конце первой главы он так пишет о своих намерениях: «…он (то есть автор. — Д.В.) надеется, что читатель заметит в его сочинении слова напутствия, которые будто лечебной иглой кольнут его, и он сразу же задумается над прочитанным. Он увидит в книге описание любовных связей — «радостей за спальным пологом», словом, картины, которые близки к изображению деяний непристойных. Однако, увидев перед собой все это, читатель поймет; к чему ведут подобные поступки. Они послужат ему предостережением в жизни». Одна из целей написания книги совершенно ясна, а отсюда становится более понятной одна из сторон ее «специфики». Но после вышеприведенных слов автор делает такую многозначительную ремарку: «Если бы автор написал эту книгу как-то иначе, ее никто не стал бы читать, и она, наподобие оливки, оставила бы во рту горький привкус. Я же все изобразил иначе, чтобы читатель проглотил ту оливку, но спрятанную в сладком финике. Теперь оливка уже не оставит неприятного привкуса». В этих словах, намекающих на характер изображения действительности, сказано нечто важное, к чему мы вернемся немного позднее.