Полуночница

Злая ирония! Варвары и искусные клинки, не имевшие равных. Выделка оружия всегда много значила для жителей степи. Жаль, в Льен не могли повторить их труды, как не пытались. Наши кузнецы оказались бессильными перед южными сплавами. Наша сталь не ценилась столь высоко.

Обхватила себя руками. По телу прошлась бессильная дрожь. Я не любила захватчиков так, как только может воспылать ненавистью человек, познавший все тяготы жизни в покорённой стране. Надежды, что Лиран Фалькс вернёт положенное себе по праву рождения, почти не осталось. Я жила мечтами и не представляла, как воплотить их в жизнь.

Снова надела на себя платье. Непослушными пальцами с трудом удалось затянуть спереди шнуровку. Напряжение никак не покидало. Я боялась каждого вздоха, каждого звука. Тревожно прислушивалась, пытаясь что-то различить в тишине. Мысль, что кто-то мог тайком наблюдать за мной, внушала ужас.

Я поспешила убраться из бани и решила, что хочу немедленно покинуть и сам дом, вопреки кажущемуся радушию хозяина, но, вернувшись назад, осознала, что ужасно вымоталась. Увидев меня, лекарь протянул склянку с той же зеленоватой жидкостью, которой пичкал меня раньше, и велел пить две недели кряду по ложке после еды, даже когда самочувствие улучшится. Я решила так и поступить. Несмотря на тревогу, посещавшую меня рядом со стариком, его рекомендациям я верила.

Заметив одолевшую меня усталость, Рене Ноттон настоял, чтобы я немедленно пошла спать. По его словам, происшествие сильно ударило по моему самочувствию и его не удивила испытуемая мной слабость. Он выразил надежду, что силы вернуться к концу недели. На этот период двери его дома оставались распахнутыми для меня, но я подумала улизнуть пораньше, хотя и боялась невзгод, поджидающих снаружи.

Воспользовавшись советом, я вернулась в выделенную мне комнату и рухнула на кровать. Веки тут же закрылись, и я провалилась в сон. Ночью беспокойно металась, и меня знобило, как в лихорадке. Я бесконечно просыпалась, а затем теряла сознание снова. Сновидений не запомнила, хотя по ощущениям они изводили меня до самого утра. Меня преследовало чувство чего-то гадкого, противного. Когда я наконец встала, то ощутила себя страшно измученной. В зеркале увидела отражение с глубокими синяками под красными глазами и впалыми после болезни щеками.

Утром хозяин дома отсутствовал, зато Нора будто поджидала под дверью. Она поджала губы, обнаружив меня в коридоре, и недобро сверкнула глазами. Когда я повернулась к ней спиной, кухарка недовольно бросила мне вслед:

— Потаскуха!

Я вздрогнула, как удара плетью, и ощутила, как кровь отливает от лица, а руки сжимаются в кулаки. Ногти до крови вцепились в кожу.

— Нора! — укоризненно воскликнул Брод, появившийся из поворота. Повариха вскинулась, задрала подбородок и гордо произнесла, словно не обратив внимания на замечание брата:

— Треокий всё видит. Тебе по делам воздастся, тварь! — а затем величественно удалилась. Мужчина лишь покачал головой:

— Не держите зла на неё, Уна. У сестры непростая судьба.

— Она ко всем так относится? — вырвалось у меня. Внутри засел неприятный ком.

Брод замялся.

— Нет. Наверное, мне стоит рассказать…

Я не думала, что собственное прошлое может позволять людям гадко обращаться с остальными, но всё же задала вопрос:

— Что случилось?

Он с охотой поделился:

— Муж ушёл от неё к другой, когда сестра только первенца понесла. Как она не молила, супруг не захотел остаться, Треокий судьёй ему будет. Нора тяжело перенесла разлуку, а ребёнок… после пережитого появился на свет раньше срока и не сумел открыть глаза. А ведь он долгожданный для неё был. Она долго не могла забеременеть, уж бабки косились, обзывая «пустышкой».

— Я сочувствую вашей сестре и её утрате, — искренне ответила я. Какое горе может быть для матери такая потеря! Но несмотря на это, я не хотела спускать с рук несправедливые обвинения. — Какое отношение к случившемуся имею я?

Брод тяжело вздохнул:

— Да соперница тоже на севере родилась…. Черты у вас, сразу видно, не наши. Кожа белая, волосы пепельные, а не русые. Глаза, что кристаллы льда. Вот и Нора всполошилась, вспомнила прошлое. Вы на девушку ту уж больно похожи, только у той волосы белее снега. А ещё… — он замялся, заинтриговав меня. — Нет, этого не стоит рассказывать.

— Говорите! — настаивала я.

Мужчина поддался на уговоры:

— Ходят слухи, что принесли вас из квартала Жёлтых лилий. Нет, вы не подумайте, — затараторил брат кухарки. — Я в это не верю! Но даже если правду народ молвит, то, ясное дело, вы не по доброй воле там очутились.

— Продолжайте, — равнодушно попросила я, хотя в душе бушевали чувства. Район Берльорда, о котором он упомянул, слыл заведениями, занимающимися тем же, что и дом Итолины Нард. Только там всё обстояло куда хуже… Если госпожа принимала состоятельных гостей и волновалась о здоровье подопечных, то в других местах, подешевле, не заботились о женщинах, попавших в услужение к клиентам. Частые смерти для таких заведений — не редкость.