Полуночное солнце

Когда аргиш въезжает в стойбище, мужчины расступаются перед ним и обнажают головы. Семь убитых ненягов лежат на нартах, ничем не покрытые лица их в крови и ранах.

— Окатетто, — тихо говорит Таули, подходя к ясовею, — говори, Окатетто.

— Слушай меня, ненця! — говорит старый Окатетто, задыхаясь от гнева. — Слушай меня, неняги! Смотрите!

Молчаливо-суровые стоят неняги. Они смотрят на убитых, и руки их судорожно сжимают ножи.

— Мы пришли к тебе, Таули, — взволнованно, точно боясь не успеть высказать все, что заполняет его душу, говорит Окатетто. — Мы пришли, чтобы ты вел нас мстить. Мы решили бросить стада князей-многооленщиков, но князья узнали об этом и поехали к русским в Березов. С ними поехал и князь Тэйрэко. Они привели русских в наше стойбище, и те как дикие волки напали на нас. От горя сердце мое горит, неняги. Сколько же нам терпеть неволю, ненця?

И неняги закричали:

— Правда твоя, старик!

— Пришел конец терпению!

— Веди нас в Березов, Таули!

А Таули всматривался в трупы ненягов, и на лице его рождалась решимость. Он подошел к первой нарте и поправил висящую над землей руку одного из убитых, положив ее к нему на грудь.

Резко повернувшись к ненягам, он крикнул:

— Запомните лица убитых, неняги! Запомните все! — И, приказав с почестями похоронить товарищей, Таули вернулся в свой чум и сказал Миколе: — Обучи, друг, ненягов стрелять не хуже русских и позови Окатетто.

Микола вышел из чума. Он нашел Окатетто, отвязывавшего мешок с мясом от передка нарт.

— Иди к Таули, — сказал Микола и поразился ненависти, появившейся на лице Окатетто.

— Русский…

— Иди, иди, — добродушно сказал Микола и стал снимать оружие с нарт, стоявших посреди стойбища.

Окатетто в замешательстве вошел в чум Таули.

— Русский… неняги… — проворчал он и растерянно замолчал.

Таули пристально следил за ним. Из мешка его высовывался конец лука. Окатетто сел у костра и, не глядя на Таули, произнес:

— Пани послал… — И передал Таули лук Пани, лишенный тетивы.

Зрачки Таули стали глубокими и большими. Он стиснул челюсти и потер виски.

— Янко, — сказал он спокойно, — мой друг Пани в тяжелой опасности. Ты возьмешь сколько хочешь ненягов и вернешь мне его живым.

— Будет так, — сказал Янко Муржан.

— Ты отомстишь обидчикам.

— Будет так, — сказал Янко Муржан и кивнул головой Окатетто. — Идем, старик.

— Ой, беда! — покачал головой Окатетто. — Таули даже остяков ненягами сделал.

Но Таули, казалось, оцепенел от горя. Он упал лицом на шкуру и молчал.

40

Как только великая ночь опустилась над тундрой, Таули послал к стойбищам русских, к Обдорску и Березову, к Пустозерску и Тобольску, самых верных и смелых юношей — хитрых, как песцы, смелых, как комары, и увертливых, как нерпы в воде.

Они вернулись вместе с Пани и Нанук, вырученными из беды, успокоив Таули вестью о том, что русские боятся идти в горы. И только березовский князь, безумный и смелый воевода, друг царя, решил во что бы то ни стало поймать Таули. Он готовил сотню для усмирения ненягов.

Таули под видом ясачного сам съездил в Березов и убедился, что это правда. Он позвал Миколу, Янко Муржана и Пани. Он долго думал о том, как лучше победить русских. Но Микола сказал:

— Надо их сюда привести. В тундре наши робеют.

— Хорошее слово, — сказал Таули. — Я поеду в Березов и приведу сюда русских.

— Господи, — засмеялся Микола, — да кто тебе поверит? Вот если бы я пошел к воеводе…

Таули недоверчиво посмотрел на русского.

— Ну, если ты не друг мне, то я не пойду, — обиделся Микола.

— Что ты, друг?! — смутился Таули. — Я-то верю, да жирный ты, однако. Скажут: у ненягов отъелся.

Микола рассмеялся. Он и впрямь не походил на мученика.

— Я пешком пойду, — сказал он, — может, и поисхудаю.

И, не долго думая, он разыскал свою рваную шубейку и на нартах уехал в Березов.

Ложась спать, Таули наказал Янко Муржану послать ненягов за князем Тэйрэко.

— Он русским продался, — сказал Таули.

Янко Муржан вышел из чума. Он передал слова Таули ненягам и пошел в гости на край стойбища. Он и не догадывался, что князь Тэйрэко, боясь мести, сам приехал в стойбище в рваной малице и на полумертвой упряжке.

Полный мрачных предчувствий, ходил князь Тэйрэко по шумному стойбищу ненягов. Войдя в чум старика Окатетто, он долго сидел на шкурах и рассказывал о том, как пытают ненягов русские на дыбе, на крючьях, как ставят печати смерти на лбах самых непослушных ненця.

— Мою бабу они убили, — сказал Окатетто, — но я не боюсь русских. Видишь, сколько на моем луке крестиков?

Тэйрэко посмотрел на лук и закрыл глаза.

— И я не боюсь русских, но когда тебя, Окатетто, называет остяк вонючим самоедом, стерпишь ли ты это?

Старик растерянно посмотрел на князя. Подумав, вскочил со своей постели и вырвал из ножен узкий, как шило, нож.

— Кто назвал меня вонючим? Остяк? Где он?

— Остяков немного среди ненягов. Таули верит Янко Муржану, и они погубят его, — сдержанно ответил князь Тэйрэко, — всех нас погубят остяки и тунгусы. Они предадут нас русским.

Окатетто сурово поглядел в лицо Тэйрэко, но князь не опустил взгляда. Он еще тише и спокойнее сказал:

— Ночью и тунгусы, и остяки спят…