Полуночное солнце

— Джерри, — обратился Марти Вайс. — Ты знаешь его лучше, чем любой из нас. Ты его лучший друг. Почему бы тебе снова не спуститься туда? Попробуй его уговорить. Умоляй его. Скажи ему, пусть выберет одну семью — бросит жребий или что-нибудь в этом роде.

Гендерсон большими шагами приблизился к Марти.

— Одну семью, ты о своей говоришь, Вайс, не так ли?

Марти повернулся к нему.

— Ну а почему бы и нет? Почему, черт возьми, и нет? У нас трехмесячный ребенок…

— Какая разница? — вступилась жена Гендерсона. — Разве его жизнь имеет большую ценность, чем жизнь наших детей?

Марти Вайс обратился к ней.

— Этого я не говорил. Если вы собираетесь спорить о том, кто более достоин жить…

— Почему бы тебе не заткнуться, Вайс? — крикнул Гендерсон и в диком, безумном гневе обратился к остальным: — Вот что выходит, когда здесь селятся иностранцы. Настырные, загребущие полукровки!

Лицо Марти побелело.

— Ты — идиот с мусором вместо мозгов, ты… Всегда найдется один такой гнилой, безмозглый кретин, которому вдруг захочется стать большим начальником и решать, какое происхождение модно в этом году…

Сзади к нему обратился мужчина.

— Так и есть, Вайс. Если мы начнем искать того, кого признать негодным, то ты и твоя семья будут первыми в списке!

— О, Марти! — зарыдала Ребекка, чувствуя, как на нее накатывает страх иного рода.

Вайс оттолкнул ее сдерживающие руки и начал проталкиваться сквозь людей к тому, кто это сказал. Джерри Харлоу встал между ними.

Он напряженно произнес: — Продолжайте, вы, оба! Просто продолжайте, и мы обойдемся без бомбы. Мы сможем поубивать друг друга.

— Марти! — Ребекка в темноте подошла к крыльцу. — Пожалуйста, сходи туда еще раз. Попроси его.

Марти ответил ей: — Я уже просил его. Это бесполезно!

Снова раздался звук сирены, на этот раз ближе, и далеко вдали ночное небо пронзил луч прожектора. Приемник вновь заработал, и они еще раз услышали объявление Желтой Тревоги.

— Мамочка! Мамочка! — дрожащим голоском сказала маленькая девочка. — Я не хочу умирать! Мама, я не хочу умирать!

Гендерсон посмотрел на ребенка и пошел к гаражу. Один за другим за ним последовали все соседи.

— Спущусь туда и заставлю его открыть дверь, — говорил он по пути. Мне нет дела до того, что вы все думаете. Больше нам ничего не остается.

— Он прав, — поддержал его другой мужчина. — Давайте так и сделаем!

Они уже не шли. Теперь они бежали и толкались, объединенные одним делом. И Джерри Харло, смотревший, как они проносятся мимо, неожиданно подметил, что в лунном свете их лица были похожие — дикими глазами, жесткими, мрачно сжатыми ртами, их объединяла аура свирепости.

Они пробежали через гараж, и Гендерсон пинком раскрыл дверь, ведущую в погреб. Они продирались через нее как толпа фанатиков.

Гендерсон двинул кулаком в дверь убежища.

— Билл? Билл Стоктон! Тут ждет компания твоих друзей; которые хотят остаться в живых. Сейчас ты можешь открыть дверь, потолковать с нами и решить, сколько человек из нас поместится в убежище, но если ты продолжишь делать то, что делаешь, мы просто ворвемся внутрь!

Все одобрительно загомонили.

В убежище Грейс Стоктон обняла своего сына и крепко прижала к себе. Стоктон стоял близко к двери, впервые чувствуя себя неуверенным и испуганным. Тут снова раздались удары в дверь. Теперь к Гендерсону присоединились остальные соседи.

— Давай, открывай, Стоктон! — раздалось за дверью.

Потом послышался знакомый голос Джерри Харлоу.

— Билл, это я, Джерри. Они говорят дело.

Стоктон облизнулся.

— И я здесь говорю дело! Я уже говорил тебе, Джерри, вы тратите свое время. Вы тратите время, которое — можно потратить на что-то другое, например, на обсуждение того, как вам лучше выжить.

Тяжелый кулак Гендерсона вновь ударил по двериг обитой металлом. Гендерсон обернулся к своим соседям.

— Почему бы нам не найти какой-нибудь таран?

— Верно, — отозвался другой голос. — Мы можем дойти до Беннет Авеню. У Фина Клайна в подвале целая куча толстенных досок. Я сам их видел:

Вмешался женский протестующий голос, какой-то неприятный и безобразный.

— Он тоже начнет действовать, — сказала oна. — А кто собирается спасать его? В ту минуту, когда мы придем туда, все те люди узнают, что на нашей улице есть убежище. Нам придется драться с целой толпой. С целой толпой посторонних.

— Конечно, — согласился Гендерсон. — А какое они имеют право приходить сюда? Это не ИХ улица. Это не их убежище.

Джерри Харлоу наблюдал то за одним, то за другим силуэтом и дивился той больной логике, которая завладела ими всеми.

— Так значит, это наше убежище, да? — свирепо крикнул он. — А на соседней улице — другое государство! Разделяй и властвуй! Вы идиоты. Вы богом проклятые дураки! Вы все больные — все вы!

— Может быть, ты не хочешь жить, — крикнула Ребекка Вайс, — может быть, тебе все равно, Джерри!

— Мне не все равно, — ответил ей Харлоу. — Поверь, мне не все равно. Мне тоже хочется встретить завтрашнее утро. Но вы превратились в толпу. А у толпы нет мозгов, и вы это подтверждаете. Именно это вы и доказываете — что у вас нет мозгов.

Гендерсон сказал резко и громко: