Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)

— Смеешься? — Лягушачий Рот сплюнул на тридцать футов. — На той неделе он сделал четыре подачи, и шесть прорывов. Это наш лучший игрок месяца!

Зазвонил телефон, и Билзи подошел к нему.

— Да, — сказал он в трубку. — Что? Кто? — Он прикрыл трубку ладонью и взглянул на Лягушачьего Рта. — Хочешь полюбоваться на подающего? — спросил он.

— Смеешься? — отозвался Мак-Гэри.

Бизли отнял ладонь…

— Присылайте его, — сказал он. Потом повесил трубку и подошел к Лягушачьему Рту. — Он левша.

— Левша, правша, — пожал плечами Мак-Гэри. — Если рук у него больше одной и меньше четырех, мы его берем. — Он поставил ладони рупором ко рту и крикнул: — Эй, Монк!

Принимающий поднялся с корточек.

— Да?

— Флетчер может заканчивать. Сюда скоро прибудет новичок. Поработаешь с ним.

— Лады, — отозвался принимающий. Потом повернулся к подающему. О'кей, Флетч. Иди отдохни.

Бизли снова уселся на скамейку.

— У тебя есть схема игры на сегодняшний вечер? — спросил тренер.

— Работаю над ней, — откликнулся Лягушачий Рот.

— Кто начинает?

— Ты имеешь в виду подающий? Я как раз перебирал их одного за другим. Кто посвежее, то и постоит за честь родного клуба. — Он снова сплюнул и поставил ногу на перильца, поглядывая на поле. Чуть подумал и крикнул: Шавэ, хватит уж разминаться.

Он с отвращением поглядел на кончившую прыжки троицу и сидящего на траве молодого человека, на лице которого проступило облегчение. Шавэ отправил всех четверых с поля и подошел к навесу, изобразив плечами нечто вроде «что-тут-к-черту-сделаешь-с-такими-типами».

Лягушачий Рот вытащил носовой платок и вытер лицо. Потом заметил около раздевалки воткнутую в земле фанерку на палке. На фанерке было написано: «Бруклинские Доджеры»: тренировка». Он отвел назад правую ногу и яростно пнул полетевшую на землю табличку. Потом подошел к линии третьей базы, сорвал травинку и за-думчиво сунул ее в рот. Бизли вышел из-под навеса, подошел к Мак-Гэри, опустился рядом с ним на корточки, тоже сорвал травинку и тоже сунул ее в рот. Какое-то время они молчали. Потом Мак-Гэри выплюнул травинку изо рта и повернулся к БИЗЛИ.

— Знаешь, что я скажу, Бизли? — произнёс он. — Мы настолько глубоко увязли, что у нас теперь играет и первый состав, и запасные, и вообще черт знает кто! И чья это вина?

Бизли выплюнул свою травинку.

— Это ты меня спрашиваешь?

— Только не моя, — поспешно заявил Лягушачий Рот. — Так уж повезло, что я связался с бейсбольной организацией, все богатство которой заключалось в двух силосных ямах и жатке Мак-Кормика. Единственное, что я получаю каждую весну, это пара мешков пшеницы.

— Мак-Гэри, — уничтожающе сказал Бизли, — если бы у тебя был стоящий материал, ты что, действительно знал бы, что с ним делать? Ты ведь не Джо Мак-Карги. Ты даже не половина Джо Мак-Карги.

— Заткнись, — огрызнулся Мак-Гэри. Он отвернулся и принялся разглядывать линию третьей базы, хотя там не было ничего привлекательного. Поэтому он не видел, подходящего к ним невысокого седовласого пожилого человека, чем-то похожего на херувима.

Пожилой джентльмен подошел поближе и откашлялся.

— Мистер Мак-Гэри? — сказал он. — Я доктор Стилман. Я звонил вам насчет подающего.

Лягушачий Рот медленно обернулся в его сторону и доскреб подбородок с плохо скрываемой неприязнью.

— Олл раит! И в чем шутка, дед? Это вот этот умник подговорил тебя? Он обернулся к Бэзли. — Это, стало быть, подающий? Смешная шутка. Ну-тка, ну-тка. Смешная шутка.

Доктор Стилман улыбнулся.

— О, нет, я не подающий, — сказал он, — хотя в свое время мне довелось кидать мяч. Конечно, это было еще до войны.

— Ага, — кивнул Лягушачий Рот. — До какой войны? Гражданской? Вы выглядите недостаточно старым для человека, проведшего зиму в Вэлли Фордж. — Он с интересом взглянул на пожилого джентльмена. — Слушайте… а там действительно было так холодно, как об этом рассказывают?

Стилман вежливо рассмеялся.

— У вас действительно есть чувство юмора, мистер Мак-Гэри. — Он обернулся и указал рукой в сторону раздевалки. — А вот и Кэйси, — сказал он.

Лягушачий Рот без интереса посмотрел туда, куда указывал пожилой джентльмен. Кейси выходил из раздевалки. От шипов на его башмаках до импровизированной бейсбольной шапочки в нем было на глаз шесть футов и шесть дюймов. Кулачищи были размером с пару хороших мускусных дынь каждый. Его плечи, подумал Мак-Гэри, заставляли свернуться от стыда рекламную фотографию Примо Карнеро в «Чарльз Атлас». Короче, Кейси был высок. К тому же и в плечах широк. В общем, он был одним из самых мощных людей, когда-либо виденных Мак-Гэри и Бизли. Он нес свое тело с непринужденной грацией легкоатлета, и единственным диссонансом в общей картине было его лицо, которое можно было бы назвать даже красивым, если бы не отсутствие на нем какого-нибудь выражения. Это было просто лицо. Прекрасные зубы, прямой нос, глубоко посаженные голубые глаза, копна пшеничных волос, выбивающихся из-под шапочки. Но лицо это, подумал Мак-Гэри, выглядело гак, будто было нарисованным.