Полуночное солнце

Найти знакомый ментальный голос моего отца было делом несложным. Он сидел в своём тесном кабинете, за ореховым столом, на котором всегда царил идеальный порядок. Карлайл был один — вторая удача в этот совсем неудачный день.

— Карлайл.

Он услышал, как я открыл дверь, поднял глаза — и мой взъерошенный вид встревожил его до крайности. Он вскочил и перегнулся ко мне через стол; лицо его, и без того бледное, побелело, как снег.

"Эдвард, ты же не…"

— Нет, нет. Это не то.

Он перевёл дыхание.

"Конечно, нет. Прости. И как только я мог такое подумать... Твои глаза, разумеется... я должен был сразу понять..." — Он с облегчением заметил, что мои глаза всё ещё прежнего, золотого цвета.

— Она получила травму, Карлайл, возможно не очень серьёзную, но всё же…

— Да что случилось?

— Дурацкое дорожное происшествие. Она оказалась не в том месте не в то время. Но я не мог просто так стоять и дать ему сбить её...

"Подожди, всё по порядку. Ничего понимаю. Ты имеешь к этому какое-то отношение?"

— Фургон одного ученика занесло на льду, — прошептал я. Рассказывая, я уставился глазами в стену за его спиной. Вместо обычно развешиваемых в кабинетах дипломов и свидетельств в красивых рамках там была всего лишь одна простая картина маслом, его любимая — никому не известное полотно Хассама[3]. — Она была на его пути. Элис увидела, что это случится, но времени на то, чтобы что-то сделать не было, оставалось только пролететь через стоянку и столкнуть её с дороги. Никто не заметил... кроме неё. Мне потом пришлось ещё и фургон остановить, но опять же, никто этого не увидел... только она. Я... я сожалею, Карлайл. Я не хотел подвергать нас опасности.

Он обошёл стол и положил руку мне на плечо.

"Ты поступил правильно. И тебе, по-видимому, пришлось нелегко. Я горжусь тобой, Эдвард".

Теперь я мог посмотреть ему в глаза.

— Она знает, что со мной что-то.... что-то не так.

"Не имеет значения. Если надо скрыться, мы скроемся. А что она сказала?"

Я с лёгкой досадой покачал головой. — Пока ничего.

"Пока?"

— Она согласилась с моей версией произошедшего, но ждёт объяснений.

Он нахмурился, размышляя.

— Она ударилась головой... По правде сказать, это я виноват, — торопливо продолжил я. — Я толкнул её — довольно сильно, она упала и ударилась об асфальт. Она, похоже, не очень пострадала, но... Я думаю, что дискредитировать её утверждения будет не так уж сложно.

Только сказать подобное уже было низостью с моей стороны.

Карлайл услышал отвращение в моём голосе и поспешил успокоить: 

"Возможно, это не понадобится. Не будем торопить события, хорошо? Ну что ж, похоже, у меня есть пациент, требущий осмотра".

— Пожалуйста, — попросил я, — я так беспокоюсь, что она пострадала из-за меня.

Лицо Карлайла просияло. Он пригладил свои золотистые волосы, которые были немного светлее, чем глаза... и засмеялся.

"Для тебя это был воистину необычный день, не так ли?" — Я понял причину его неожиданной весёлости. Острый ум Карлайла сразу распознал всю иронию ситуации: какая резкая смена ролей! В течение той короткой бездумной секунды, когда я совершал свой рывок через обледеневшую парковочную площадку, я из убийцы превратился в защитника.

Я смеялся вместе с ним, вспоминая, как был уверен, что Белле никогда не понадобится защита от чего-то более страшного, чем я сам. В моём смехе чувствовался надрыв: я по-прежнему оставался самой большой опасностью для неё, невзирая ни на какие взбесившиеся фургоны.

Этот час был одним из самых длинных на моём веку. Я ждал, одиноко сидя в кабинете Карлайла, и прислушивался к мыслям, наполняющим больницу.

Тайлер Кроули, водитель фургона, по-видимому, был травмирован серьёзнее, чем Белла, поэтому всобщее внимание переключилось на него. Белла пока ждала своей очереди на рентген. Карлайл держался на заднем плане, доверившись диагнозу ассистента, согласно которому девушка получила лишь незначительные ушибы. Поведение Карлайла заставило меня понервничать, но я понимал, что он прав. Достаточно одного взгляда на его лицо — и она сразу же вспомнит обо мне и нашей ненормальной семейке, и это может развязать ей язык.

Впрочем, у неё имелся весьма охочий собеседник. Тайлер был снедаем чувством вины из-за того, что едва не убил её, и поток его извинений и покаяний не умолкал. Судя по выражению её лица, за которым я наблюдал через его глаза, ей очень хотелось, что бы он заткнулся. И как он сам этого не видит?

Один момент был особенно напряжённым: Тайлер спросил её, как ей удалось убраться с дороги.

Затаив дыхание, я ждал. Она колебалась.