Полуночные поцелуи (ЛП)

Я тоже плакал. Она не воспитывала меня таким человеком. Они с дедушкой так усердно трудились, чтобы сделать из меня хорошего человека после смерти папы, и я просто знаю, что она, возможно, винит себя за то, каким я стал. Я нехороший, когда это важно, когда это тяжело, и я ненавижу этот факт. Но это не ее вина. Она старалась изо всех сил, используя то, что у нее было.

Черт, это отстой — быть разочарованием. Но я должен продолжать пытаться.

Даже если я не хочу этого.

28 января

Сегодня был последний день, когда я вносил свое имя в драфт. Я переговорил по этому поводу с двумя рекрутерами, прежде чем сообщить им о своем решении. Остальные трое бросили меня после моей вспышки гнева во время той последней игры. Рекрутеры были разочарованы, но сказали, что с нетерпением ждут встречи со мной в следующем году и что мы будем на связи.

Я пока не знаю, что сказать тренеру. Однако Тонер сказал, что мне не следует думать об этом. Сначала нам нужно заняться Отэм. Он продолжает говорить что-то одно за раз, но у меня в голове все путается, и я не могу не думать обо всем сразу. Я в стрессе.

Блять. Мне нужно покурить. Жаль, что Хенрик нашел мою заначку и заставляет меня полностью бросить. Он пообещал оторвать мне голову, если я когда-нибудь снова закурю. Он чертовски зол, учитывая, как закончили наши отцы.

1 февраля

Отэм уклоняется от всех моих звонков и сообщений. Это карма. Я рассказал Тонеру о том, что я сделал с ней, когда она хотела покончить с этим, и о том, что она ведет себя точно так же сейчас. Он немного смеется, а затем извиняется, когда я не выдаю улыбку.

Он не позволит мне сдаться.

— Это не для нее. Это для тебя.

2 февраля

Был сегодня в 195 экстракций и видел Грету. Я знаю, что преследование не одобряется (читай: незаконно), но я просто должен был увидеть ее. Я не знаю почему. Я просто должен был.

Она была с друзьями, смеялась. Хотел бы я выхватить этот звук из воздуха и приберечь его на тот случай, когда мне будет грустно и мне понадобится кто-нибудь, кто меня подбодрит.

Она выглядела так чертовски хорошо. Я скучаю по ее поцелуям, по ее объятиям и по ее запаху — особенно по ее волосам. Интересно, меняла ли она шампуни? Я помню, как она говорила об этом, о том, как у нее пересыхала кожа головы и как она хотела сменить шампуни. Тогда я предложил Head&Shoulders, и она швырнула в меня бритвой.

Каким-то образом она увидела меня с моего наблюдательного пункта. Когда она взяла свой ванильный латте, она действительно заговорила со мной.

— Хороший синяк под глазом.

Не те три слова, которые я действительно хочу услышать, но это три слова, произ-несенные ее голосом.

3 февраля

Сегодня наконец-то поговорил с Отэм. Мне пришлось целый день ждать возле здания психологии, чтобы сделать это. Но я это сделал. Я успешно извинился перед ней.

Она приняла это, но сказала мне, что не прощает меня. Сказала, что не сможет забыть то, что произошло между нами, и даже когда я дал понять, что это был я, что случившееся было обстоятельством, она не сдвинулась с места.

Все пошло не так, как я хотел. Не было ни одного сердечного момента, как я думал. И даже если ее ответ не такой, как я хотел, и я все еще злюсь, я горжусь собой. Или, по крайней мере, доктор Тонер гордится мной, и, надеюсь, я скоро почувствую то же самое по отношению к себе.

Итог: я сделал это. Я признался в ошибке, которую совершил, потому что я всего лишь человек (опять же, слова доктора Тонера, а не мои), но, тем не менее, это ошибка. И я не собираюсь позволять этому сдерживать меня. Я больше не собираюсь думать об этом все время.

Я собираюсь двигаться вперед. Мне придется.

7 февраля

Ма приехала на эти выходные с Моникой. Катя тоже удивила меня, но она приехала в субботу вместо пятницы.

Они вели себя так, как будто визит был спонтанным, но я знаю, что это было не так. Я думаю, Тонер что-то сказал маме. Все равно, это было мило.

Мы занимались многими семейными делами. Ужин, игровые доски, (очень соревновательная) игра в бадминтон. Это было весело. Самое веселое, что у меня было за последние дни.

Когда все легли спать в субботу вечером, мы с Катей не спали и разговаривали. Это было как в старые добрые времена. Я действительно скучал по ней. Большую часть вечера она старалась не говорить об Отэм, но в конце концов мы вернулись к этой теме. Я рассказал ей, что произошло, правду, и она дала мне пощечину.

А потом она объяснила все так же, как и Тонер, но просто в ее устах это звучало по-другому. Может быть, из-за моей любви к Кате это звучало по-другому. Я не знаю. Мы отправились спать после заключительной дискуссии о ее ужасной личной жизни.

В воскресенье мама потащила меня в церковь. Я надеялся, что она откажется, так как мне нужно было сходить к мануальному терапевту команды, но, очевидно, боли в спине — недостаточно веское оправдание.