Полуночные поцелуи (ЛП)

— Это другое, — шепчу я, проглатывая жгучее разочарование, которое угрожает сорвать мой голос. — Мы с Отисом еще не были вместе. Мы не брали на себя никаких обязательств. А потом он идет и… То, что он наговорил папе о Джулиане? А помнишь, как он разозлился на поле? И его ужасные извинения передо мной? А его бывшая? Что все это значит? Я имею в виду…

Мама прищелкивает языком, как она делает, когда она подавлена и ей нужна секунда, чтобы подумать.

— Подожди, Грета. Подожди. Я… в замешательстве. Все это, что ты перечисляешь, ты пытаешься сказать, что не хочешь его, потому что он совершает ошибки? Что тебе нужен только тот, кто идеален?

— Я имею в виду… это не… нет, — заикаюсь я. Моя хватка на телефоне крепче. Я хочу повесить трубку. Я начинаю чувствовать себя все более неуверенно, и сейчас не время и не место для того, чтобы справляться со своими бурными эмоциями.

— Хорошо, потому что никто не идеален. Никто. Ни я, ни папа, ни ты, даже, — ее голос прерывается при следующем имени, — Джулиан. Но это то, что делает человека достойным этого, — его несовершенства и его стремление работать над собой и быть лучше, даже когда он облажается. И это то, что показал Отис. Он хороший человек, о нем стоит заботиться. Ему просто больно. Как Джуджу, но по-другому. — Сравнение поражает меня прямо в грудь, и даже при том, что я осознала это, я не могу хорошо и по-настоящему переварить этот факт, пока она не огорошила меня этим. — И, может быть, он не такой, как ты, когда-либо хотела за исключением того, что он отчасти такой, если не считать его недостатков, но он работает над собой, пытаясь быть кем-то достойным тебя.

Я посасываю свою нижнюю губу. Забавно, как я принимаю свои собственные ошибки, но придаю такое большое значение его. Я не знаю, делает ли это меня лицемеркой, трусихой или человеком. Я также не уверена, как оправиться от этого и сказать ему, что он достоин искупления, когда я более или менее относилась к нему так, как будто это не так.

— Папа тоже старается, — моя попытка отклониться проваливается.

— И? Если ты хочешь, чтобы я простила твоего отца за все усилия, которые он приложил, тогда ты более чем обязана простить Отиса, не так ли? — когда я закипаю от своей двуличной вины, она упорствует. — Я ошибаюсь?

— Ладно, — бормочу я. Я накручиваю потертую нитку, которую теребила указательным пальцем, и срываю ее, единственная нитка врезается в мою кожу, вызывая желанный прилив боли, который отвлекает мое внимание от боли в сердце.

— Хорошо, «я права, и ты поговоришь с ним» или хорошо, «заткнись, мама»?

Я усмехаюсь.

— Я знаю, что лучше не говорить тебе заткнуться. Это не первое мое родео, леди.

— Это верно. Я хорошо тебя воспитала, — она хихикает. — А теперь не забудь постирать кухонные полотенца, когда вернешься домой. Да, и позвони в техобслуживание или Джеймсу, чтобы они установили этот новый электронный замок. Папа сказал, что у него не будет времени заехать в квартиру и сделать это.

В замешательстве я хмурю брови.

— Что? Какой замок?

— Перед твоей дверью лежал пакет, и я его открыла. В нем был электронный замок.

— На самом деле это вторжение в частную жизнь. Ты же знаешь, что вскрывать чужие посылки незаконно.

Она прищелкивает языком.

— Я твоя мать. Я сделаю тебя нелегалом.

Я закатываю глаза.

— Мам, я не заказывала замок. Проверь адрес доставки. Возможно, они отправили его не в ту квартиру, — если не… Может быть, я снова делала покупки в Интернете во сне.

— 42 °C. Это твоя квартира? Я думаю, это был подарок, дорогая. Внутри есть записка. Может быть, Джеймс?

Сразу же мое сердце перестает биться, а дыхание сбивается. Я несколько раз сглатываю, чтобы мой голос не дрогнул. Я даже не борюсь с желанием уставиться на Отиса.

— Что говорится в записке?

Мама просит меня подождать. Статические звуки на линии. Все это время я подвешена, мои внутренности плавают, мое лицо горит.

Когда она, наконец, снова заговаривает, то делает это в медленном темпе, четко выговаривая слова.

— «Дай мне знать, если тебе понадобится помощь в установке этого. Код установлен на 6847. Не волнуйся, я тебя не ограблю». — Она цокает языком, и я сглатываю, хватаясь за колено, чтобы не двигаться. — Почему он шутит насчет того, чтобы ограбить тебя? Этот Джеймс… Ему нужно быть более серьезным. Он слишком глуп.

Эмоции подкатывают к моему горлу, я сглатываю и закрываю глаза, чтобы сдержать их. Дерьмо. Когда я успела стать такой чертовски чувствительной?

— Джеймс не присылал это мне, — отвечаю я слабым шепотом.

— Неважно. Мне все равно. Я сейчас ухожу. У меня назначена встреча, чтобы привести в порядок прическу. Я планирую выглядеть сногсшибательно сегодня вечером на нашем ужине с Ростерами. Я надушусь папиными любимыми духами «Картье».

Я задыхаюсь, ее намек без особых усилий убивает мое эмоциональное состояние.

Она не понимает намека и продолжает: