Полуночные поцелуи

Наши объятия ослабевают, и мы поворачиваемся к дивану. Вместо того, чтобы грациозно упасть на него, мы теряем равновесие и рушимся, оставляя меня с двумя сотнями с чем-то фунтов на мне. Я задыхаюсь под его огромной задницей, и мне приходится постоянно похлопывать его по руке, чтобы заставить его оторваться, что он и делает, как только я начинаю видеть свет, с другой стороны.

— Прости, — он ворчит, нависая надо мной.

— Все в порядке, — шепчу я, когда он снова переносит на меня больше своего веса, ровно настолько, чтобы я могла чувствовать его, но не настолько, чтобы задушить меня. — Почему ты не на «Полуночном поцелуе»?

— Потому что ты здесь, а не там, — он целует меня в нос. Я отстраняюсь и бросаю на него равнодушный взгляд.

— Хочешь попробовать другую линию? Потому что Лизи уже показала мне фотографии, которые Херик прислал ей с той ночи. Ты и твой кавалер выглядели супер дружелюбно.

Он прочищает горло.

— Мы? Я думал, это было скорее уважительно, чем по-дружески.

— Угу. Конечно.

— Не ревнуй, моя задница, — неразборчиво бормочет он. Победа озаряет его лицо, и он снова заговаривает. — Послушай, тебе не о чем беспокоиться. Мы с Маликом просто друзья. И, несмотря на то, что я чертовски устал, сейчас я здесь, и я хочу прижаться к тебе. И ты не можешь злиться на парня, который хочет прижаться, — бормочет он мне в грудь.

Я поджимаю губы, чтобы удержаться от хихиканья. Он прав, и поэтому я вознаграждаю его за очаровательность, почесывая ему голову.

И вот так просто мы говорим о глупом дерьме. Мы говорим о его дне и о том, как сильно он хочет сделать боксерскую грушу из лиц моего отца и Дагера. Затем мы говорим о моей ночи, для которой я привожу приукрашенный и совершенно лживый рассказ обо всех парнях, которых я водила в туалет на скорую руку. Когда я признаюсь, что танцевала с парнем в начале вечера, он шлепает меня по заднице, но спокойно просит быть моим единственным партнером по танцу. Я согласна, зацикливаясь на том, как мы можем так много говорить о том, чего мы хотим друг от друга, не произнося этого вслух.

— Ты планируешь снова переночевать у меня? — спрашиваю я, когда разговор затихает и все, что мы делаем, это обнимаем друг друга, все еще бодрствуя.

Отис выжидающе смотрит на меня, как будто это не входило в его планы все это время. Уже три часа ночи, ему повезло, что мой папа не заставляет их рано вставать в дни послеобеденных игр.

— Можно мне?

— Если тебе нравится, когда тебя отравляют на диван.

— У меня тайм-аут? Было ли это шлепанье по заднице? Я слишком сильно тебя ударил? — он обхватывает ладонями мои ягодицы, затем начинает потирать их. — Прости, детка.

— Ты знаешь, я не возражаю против шлепка по заднице, — бормочу я, убирая волосы с его лица. Я морщусь и драматично втягиваю воздух. — Но на самом деле, тебя заменили.

Его глаза сужаются, и он предупреждающе рычит.

— Грета…

— Что? — я быстро бросаю вызов. — Ты думаешь, что ты единственный человек, согревающий мою постель?

— Ты пытаешься быть смешной? — он начинает приподниматься на локте, все еще обнимая меня одной рукой.

— Мой папа действительно назвал меня комиком сегодня, — я не упоминаю, что это было потому, что я сказала, что найду работу в следующем семестре, если он решит урезать меня из-за моих оценок.

— В самом деле? Он назвал меня ветхим тюленем.

— По сути, это комплимент.

— Конечно, если у тебя слабый слух, — он делает глубокий вдох, его губы приоткрываются, затем выпячивает нижнюю губу. — Ты собираешься объяснить, почему меня изгоняют из твоей постели?

Я мотаю головой в сторону спальни.

— Элиза и Хэнсон спят в моей комнате.

На него накатывает видимое облегчение.

— И я предполагаю, что она не любит секс втроем.

— Не совсем. Но я всегда могу позвонить…

Отис зажимает мне рот ладонью, чтобы остановить меня.

Я прикусываю губу, чтобы избавиться от его прикосновения.

— Давай не будем продолжать играть в эту игру «заставь Отиса ревновать».

— Ты бы предпочел поиграть в Катан?

Он быстро высвобождается из моих объятий и садится. Его лицо расплывается в улыбке, а глаза возбужденно блестят.

— Действительно?

Мы играем в течение двух часов, придумывая свои собственные правила. Он готовит мне чашку горячего шоколада, когда я мимоходом замечаю, что очень хочу его. И когда я наблюдаю, как он плавно перемещается по моей кухне, я еще больше убеждаюсь в своих чувствах.

Потягивать теплый напиток во время игры — это самое интересное, что у меня было за долгое время. Все было испорчено три раза, дважды Рэйвен, которая злится и набрасывается на нас, когда мы не осыпаем ее вниманием, и один раз Отис, поскольку он такой отъявленный неудачник.

Когда ему приходит время уходить, он целует меня в дверях, глубоко, медленно и сладко, обхватывая мое лицо ладонями. Это длится вечно, если бы вечность была достаточно короткой, чтобы быть горько-сладкой, его руки на моих щеках, мои сжимают материал его рубашки. Он поглощает мои чувства, и этого все еще недостаточно.