Полуночные поцелуи

И только после того, как моя черная полосатая кошка бросает на меня самодовольный взгляд, ее уши подергиваются от восторга от похлопываний по заднице, которые он получает от Отиса — где мои похлопывания по заднице? Это преступление на почве ненависти то, что я бросаю их и направляюсь в ванную, чтобы смыть макияж.

Я не оставлена на произвол судьбы надолго. Не успеваю я дотянуться до шкафчика за мицеллярной водой, как замечаю, что Отис изучает меня через зеркало.

Он прислоняется к дверному проему, выглядя таким же великолепным, как всегда, и явно заинтригованный.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — я возмущенно вздергиваю подбородок. Не имеет значения, насколько я возбуждена. Сейчас я отказываюсь так легко отдавать товар. Быть отвергнутой из-за кошки, о, какие раны нанесены моей гордости.

Отис облизывает губы и выгибает бровь. Его взгляд путешествует по всей длине моего тела, задерживаясь на изгибе моей прекрасной, не накачанной попки, прежде чем подняться, чтобы встретиться с моим взглядом в отражении. Уголок его рта подергивается, и похоть затуманивает его расширенные зрачки, а ноздри раздуваются. Все еще в трансе, он отталкивается от дверного проема, но я останавливаю его. Фыркая, я поднимаю руку, эффективно останавливая его приближение.

Он надувает губы.

— Что? Что не так?

Я недоверчиво таращусь на него и насмехаюсь над его заботой.

— Что не так? Разве ты только что не потратил последние десять минут, игнорируя меня из-за кошки? — не имеет значения, что я люблю эту кошку больше самой жизни. Она все еще всего лишь кошка.

— О, не будь такой. Моя хорошенькая кошечка скучала по мне. Я не мог игнорировать ее.

— А как насчет этой хорошенькой кошечки? — бормочу я, указывая на свою промежность. — Она тоже скучала по тебе, но ты чертовски уверено игнорировал ее.

Отис прикусывает внутреннюю сторону щеки, его плечи подрагивают в тихом веселье. Даже я проглатываю смешок от своего нелепого поведения. Но я продолжаю играть, наслаждаясь игривой атмосферой вокруг нас. Развернувшись, я срываю с себя рубашку и отбрасываю ее в сторону. Протягивая руку назад, я играю с застежкой своего лифчика. Его дыхание отчетливо учащается. Все еще стоя к нему спиной, я поворачиваюсь, подставляю ему щеку и ухмыляюсь.

Теребя защелку, я поддразниваю его.

— Обрати внимание. Мы не хотим повторения прошлого раза. — одной рукой я без усилий расстегиваю крючки, и вот так мои крошечные возбуждающие сиськи оказываются на всеобщем обозрении.

Секунды не проходит между тем, как мой лифчик падает на пол, и тем, как Отис подбегает ко мне. Быстрее света он прижимается передней частью своего одетого тела вплотную к моей спине. Его ладонь ложится мне на пупок, и он запускает пальцы за пояс моей юбки, дразня. Он скользит вверх по моему торсу, раздвигая мои груди одним движением руки, и снова спускается вниз. Он повторяет это снова и снова, пока я не говорю «к черту это» и не пытаюсь сама снять юбку, готовая к тому, что меня будут ругать в следующем столетии.

Но когда я собираюсь расстегнуть «молнию», он хватает меня за запястье и подносит к своему рту.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — он шепчет в точку моего пульса, его губы скользят мимо моего локтя к изгибу плеча.

— Раздеваюсь догола.

— И кто дал тебе разрешение на это? — у меня вырывается вздох, когда он прикусывает место соединения моей шеи, а затем сосет. Он все еще держит меня за запястье, другой рукой рисуя круги вокруг моего пупка.

— Отис. — Отчаяние прерывает мой голос. Мне больше неинтересно играть в игры. Я не хочу, чтобы он над чем-то работал. Смесь эмоций и безбрачия превратила меня в монстра, у которого на уме только одна мысль: секс.

Мой парень прерывает мою мольбу, качая головой. Осторожно положив руки мне на талию, он поворачивает меня спиной к раковине и зеркалу. Его глаза темные и тлеющие, выдающие его намерения задолго до того, как он сможет их осуществить. Мое сердце переполняется, и я проглатываю свое нетерпение.

Прижимаясь своей щекой к моей, он дышит мне в ухо. Каждый выдох возбуждает мои нервы, и желудок сжимается в предвкушении. Когда он наконец заговаривает, голос у него низкий и хрипловатый.

— Ты понимаешь, как сильно я хотел, чтобы ты вернулась?

— Расскажи мне.

Его хриплый смешок сотрясает нас обоих.

— Я покажу тебе, — отступая назад, он срывает с себя рубашку и расстегивает мою юбку, но не снимает ее. — Я сказал Богу, что встану на колени, если верну тебя.