Полуночный Прилив

— Сторожа стоят на месте, словно стали камнем! Их лица — маски ужаса. Госпожи танцуют танец расстроенных желаний. — Глаза ее оставались закрытыми, но тем не менее она показывала на ту или иную плитку, хрипло объявляя их принадлежность. — Рыцари пробились сквозь лед и холодная тьма грядет, раскрывая гибельные объятия. Ходоки не могут остановиться, растущий поток несет их вперед. Спасители…

— Что такое? — вопросила Серен Педак. — Она сделала их множественными — игроки в Оплоте Пустого Трона — бессмысленно…

— … видят друг друга, и оба обречены, и подобно им стоят Предатели, и вот что лежит перед нами, пред всеми нами. — С этими словами голос Ведьмы угас, подбородок вновь опустился, голова склонилась на грудь, длинные волосы завесили лицо.

Голуби всё летали по кругу — единственные звуки в обширном пространстве сарая.

— Претенденты на Пустой Трон, — прошептала Пернатая Ведьма горестным тоном. — Кровь и безумие…

Удинаас медленно разжал хватку на руке Педак. Она не шевелилась, замерев на месте, как и все присутствовавшие. Удинаас удивленно хмыкнул и сказал аквитору: — Види…те ли, она вчера плохо спала.

Серен Педак рванулась наружу, под холодную стену ливня. Шипящий поток на гравии дорожки, крошечные речки, прорывающие русла в песке. Дальний лес, казалось, опутан сетью веревок и нитей. Море и река гневно ворчали. Словно весь мир тает, обращаясь в воду.

Она замигала — на глаза набежали холодные слезы. Вспомнила игры эдурских детей, беззаботное щебетание — тысячу мгновений назад, так давно для ее памяти, словно это были чужие воспоминания. О временах, когда все было скользким и бесформенным.

Воспоминания, бегущие и бегущие к морю.

Словно испуганные дети.

Глава 8

Куда делись дни, что так смело мы

Сжимали твердой рукой?

Как вешние воды смогли проточить

Пещеры под нашей стопой?

Когда зашатался под нами помост

И видимой сделалась ложь?

Вокруг молодая ликует толпа,

Знакомых же лиц не найдешь.

Рассеялся гордый наш сон, и теперь

Закрыта в прошлое дверь.

Граффити на стене Колокольни К'рула, г. Даруджистан

В той битве, когда Зерадас Бун омыл себя кровью, сабля меруде раскроила ему правую щеку, рассекла скуловую кость, верхнюю челюсть и часть нижней. Жестокая рана долго не заживала, потому что нить, которой зашили зияющую дыру во рту, вызвала воспаление, прежде чем товарищи сумели донести воина в ближайший лагерь хиротов. Целитель сделал все, что смог — вытянул заразу, срастил кости; но извитый шрам, следы неровных стежков и втяжение плоти, вызвавшее некоторое смещение правого глаза книзу, остались навсегда. Лицо обрело странно унылое выражение, будто намекая, что некоторые раны души тоже остаются неисцелимыми.

Тралл Сенгар находился вместе с пятерыми товарищами у края ледника, смотрел на Зерадаса, мерявшего шагами просевший снег, на то, как вьется по ветру рыжий лисий мех его плаща. Позади остались земли арапаев, а вместе с ними — и ворчливое гостеприимство подъяремных эдурских племен. Воины — хироты оказались в одиночестве, и перед ними простерся белый, неровный простор.

Он выглядел безлюдным, однако арапаи рассказывали о ночных охотниках, больших, облаченных в меха убийцах, что выскакивали из тьмы, сжимая в руках лезвия из черного железа. Они забирали в качестве трофеев члены тел, оставляя на снегу туловища без рук, ног и голов. Они не брали пленных и не оставляли тел своих собратьев, павших в схватке. Но обычно они нападали на одного или двоих охотников, обходя большие группы. Арапаи прозвали их Жекки, что приблизительно переводилось как «двуногие волки».

— За нами следят, — низким, сиплым голосом заявил Зерадас.

Фир Сенгар пожал плечами: — Ледяные пустоши не так пусты, как это кажется. Зайцы, волки, лисы, совы, медведи, эранаги…

— Арапаи говорили о громадных зверях, — бросил Рулад. — В буром меху, с клыками — мы видели слоновую кость….

— Старую кость, Рулад, — ответил Фир. — Найденную во льду. Похоже, таких зверей больше нет.

— Арапаи думают иначе.

Зерадас хмыкнул. — Они страшатся этих ледников, Рулад, и потому населили их кошмарными зверями и демонами. Суть вот в чем: мы увидим, что увидим. Вы пообедали? Теряем день.

— Да, — согласился Фир, вставая, — надо идти.