Полуночный Прилив

Прошла ночь, сырая, холодная, в неустанном шепоте тающей воды. Каждый Эдур по очереди стоял на страже, завернувшись в меха и приготовив оружие. Но ничего не было видно в тусклом, опаловом свете. Лед, вода, камень; смерть, голодное движение и мерзлые кости — слепой триумвират этого студеного королевства.

Перед рассветом отряд поднялся, быстро перекусил; затем Рулад вскарабкался по веревкам, привязанным к ряду вбитых в лед колышков. Примерно в двух третях высоты стены трещина сужалась настолько, что было возможно дотянуться до северной стороны. Рулад вбил новые колышки в лед. Некоторое время падали вниз осколки и сосульки, потом послышался окрик Рулада. Мидик схватил веревку и начал карабкаться, а Фир с Траллом привязывали тюки к кожаным ремням. Сани решено было поднять в последнюю очередь.

— Сегодня, — произнес Бинадас, — нужно проявить осторожность. Они узнают, что мы здесь побывали, нашли их капище.

Тралл оглянулся на него: — Мы же не осквернили их храм.

— Брат, возможно, само наше присутствие стало достаточным оскорблением.

Солнце стояло довольно высоко, когда браться оказались на северной стороне расселины и уложили вещи на сани. День выдался ясным, ветра не было, но все равно стоял жуткий холод. Сверкающий шар солнца окружали два уменьшенных подобия — более яркие и четкие, чем в прошлый раз, словно за поведенную внизу ночь мир закончил трансформацию, став каким-то незнакомым, странным, запретным, враждебным жизни.

Они отправились в путь, вновь под водительством Зерадаса.

Лед с хрустом и треском ломался под сделанными из рогов полозьями, и еще был какой-то звук, сразу и далекий, и близкий, будто стала слышимой сама тишина — звук, который, наконец понял Тралл, есть биение его собственной крови, вплетенное в ритм дыхания и стук сердца. Отраженный свет слепил глаза. Легкие вздрагивали с каждым морозным вдохом.

Эдур не привыкли к таким просторам. «Оплот Льда. Страх летерийцев. Похититель жизни. Зачем Ханнан Мосаг послал нас сюда?»

Зерадас внезапно остановился и обернулся. — Волчьи следы, — сказал он. — Достаточно тяжелые звери, чтобы проломить твердый наст.

Остальные сгрудились за ним, остановили сани. Тралл сбросил ремень с горящего плеча.

Следы шли наискосок, забирая к западу. Действительно, громадные.

— Они принадлежат таким тварям, каких мы заметили прошлой ночью, — сказал Бинадас. — На кого они охотятся? Мы никого не видели.

Фир хмыкнул. — Брат, это не удивительно. Мы издаем много шума, ведь идем с санями.

— Даже если так, — ответил Бинадас, — добыча оставляет следы. Должны же мы были найти хоть что-то?

Странствие продолжилось.

Вскоре после полудня Фир объявил остановку на обед. Ледяная равнина простиралась во все стороны, одинаково пустая и безжизненная.

— Здесь нечего опасаться, — сказал Рулад, присаживаясь на сани. — Мы увидим, когда кто-то… или что-то подойдет. Скажи, Фир, как далеко нам идти? Где ждет своего нахождения дар Ханнана Мосага?

— Еще день на север.

— Если это действительно дар, кто предлагает его? — спросил Тралл.

— Я не знаю.

Остальные промолчали.

Тралл с нарастающим беспокойством смотрел на плотный снег под ногами. В неподвижном, холодном воздухе висело какое-то предзнаменование. Одиночество вдруг стало угрожающим, отсутствие следов — обещанием неведомой опасности. Но он же среди родичей, воинов Хирота.

«Так что… И все же почему дар пахнет смертью?»

Еще одна ночевка. Натянуты шатры, приготовлен ужин, выставлена охрана. Первым выпало стоять Траллу. Он обходил периметр лагеря, держа в руке копье — непрерывное движение, чтобы не заснуть. Набитый желудок навевал дремоту, тупая пустынность окружающих ледяных полей, казалось, излучала крадущую бдительность силу. Небо над головой наполнилось странными движущимися полотнищами, вздымавшимися и опадавшими, образуя беспорядочные узоры. Он видел такое прежде, на самом севере земель племени Хирот, но никогда — таким четким, бурным, напевающим неземную шипящую песню, словно звук крошащегося под стопой льда.

Когда окончился срок, Тралл разбудил Зерадаса. Воин вылез из шатра, подогнал шубу, пока не укутался плотно и надежно, затем обнажил меч. Поглядел в живое небо, но ничего не сказал.

Тралл забрался под полог. Воздух был спертым, сырым, на стенках шатра скопился иней, нарисовав на пропитанной воском ткани карты неведомых земель. Снаружи доносилась твердая поступь обходящего лагерь Зерадаса. Звук сопровождал отход Тралла ко сну.

Сны оказались бессвязными. Он увидел Майен: голой в лесу, сидящей на спине мужчины, а затем извивающейся в алчном сладострастии. Он подбирался ближе, желая заглянуть в лицо мужчине, понять, кто это — но вместо этого нашел себя потерявшимся, лес непостижимым и неузнаваемым; чувство, которого он никогда прежде не ведал. Оно оставило ощущение ужаса. Он стоял на коленях, на сырой глине, а откуда-то издалека разносились вопли удовольствия, звериные и ритмичные.