Полуостров сокровищ

Со стороны залива ветер донес истеричный набат корабельной рынды. Народ начал оглядываться, пытаясь увидеть, что делается за пределами площади. И тут включился противотуманный ревун. За ним — еще один и так по всей Железной стене, протянувшейся вдоль пляжа.

Первым сорвался с места Сварог. Соскочив с эшафота, он понесся через площадь в сторону залива. Народ перед ним растерянно расступался. За Сварогом чесанул Олег. Забыв, что руки скованы, он перемахнул через перила и выкрикивая по пути команды, устремился к порту. Следом бежали черные цепочки дружинников. Суд, арестанты, присяжные — всё это вдруг потеряло смысл.

На площади стала происходить кипучая, но упорядоченная деятельность: люди разбегались, кто куда, но не в страхе, а зная, где кому надлежит быть и что делать. Мне с высоты эшафота было видно, как заползают и растекаются по стене вооруженные люди, издалека похожие на муравьев.

Рядом с помостом вдруг возник дед Агасфер. Пронзительно свистнув, он закричал:

— Маги! Из боевых, кто еще в городе остался? Подходи! Вот он я, рядом с виселицей. Стройся по одному!

К нему протолкалась Арина Родионовна. На шее у нее, как у заправского лоточника, висел короб, доверху набитый разноцветными пакетиками. Через секунду я понял, что это — Пыльца…

— А ну, налетай, торопись! — выкрикнула она. — Первая доза бесплатно, вторая — за спасибо!

Сирены продолжали рвать воздух и казалось, что всё: люди, ветер, даже облака, подчиняются их ритму. Пронзительный, заунывный вой ввинчивался в мозги и вымораживал нутро, не позволяя задуматься ни на секунду.

Немного придя в себя и сообразив, что никаких «мессершмиттов» всё-таки не наблюдается и бомбить нас прямо сейчас никто не будет, я потянулся к Завесе, чтобы водворить на место дух Данилы, пока тот не сбежал и не учинил еще какое-нибудь безобразие. Но, отодвинув полог, окаменел.

В Нави на месте города простирался рыхлый мелкосопочник. Сам Кольский залив был как на ладони. Из залива, медленно поднимаясь над водой, к берегу приближались чудовища. Они были громадными, метров по пятьдесят, и совершенно разными. Один — темный, шершавый, покрытый как бы акульей чешуей или асфальтом, с костяным топором, вырастающим прямо из черепа. Другой — сплошь утыканный иглами, как дикобраз, но иглами прозрачными, будто сосульки. Третий напоминал человека, но почему-то без кожи — будто её содрали живьем, оставив только кровоточащее мясо. У него была крошечная, вырастающая прямо из плеч голова, больше похожая на прыщ, только разорванный поперек широкой пастью с острыми сверкающими зубами… Они шли безмолвно, медленно загребая воду клешнями, словно уставшие пловцы. Но по бело-бурунному следу можно было догадаться, что двигаются Колоссы очень быстро.

Водворив духа на место, я с содроганием задернул Завесу.

— ТРЕВОГА! КАЙДЗЮ! ТРЕВОГА! КАЙДЗЮ! — над крышами, тяжело взмахивая крыльями, кружила птица Гамаюн.

Площадь быстро пустела. В переулки, ведущие к заливу, втягивались последние колонны ополченцев, за ними, шелестя гусеницами, тихо погромыхивал БМП.

Раздался треск, стакан вокруг княгини осыпался мелкими стеклянными брызгами. Ольга, спотыкаясь на высоких каблуках, неловко спустилась с помоста. Лумумба устремился к ней.

— Оля! Как ты… Что ты собира…

— Некогда! — рявкнула та в ответ. — Ты что, не слышал? Кайдзю! Давай за мной.

Она побежала, но тут же споткнулась. Тогда княгиня скинула туфли, задрала повыше узкую юбку, и более не оглядываясь, припустила за последним дружинником. Бвана, не долго думая, помчался за ней.

Ко мне подскочила Машка и повисла на шее. Я прижал её к себе, втянул носом родной запах теплого воробушка, и поражаясь своей смелости, влепил в губы жаркий поцелуй. А потом поставил на ноги, присел рядом на колени и заглянул в глаза.

— Маша. Ты сейчас же должна бежать домой. Запрись там, и сиди, пока всё не закончится. Ты всё поняла? — и посмотрел своим самым строгим взглядом. Тогда она улыбнулась и сказала:

— Конечно, Вань. Что ж тут непонятного? Бежать домой и залезть под кровать.

— Я не говорил, чтобы под кровать. Я сказал…

— Ты совсем рехнулся? — она подскочила, как ужаленная. — Думаешь, я буду отсиживаться дома, пока тут самое интересное твориться?

— Маша, — я постарался говорить спокойно. — Это не игрушки. Кайдзю — тот самый медный таз, который может накрыть весь город. И у меня должны быть развязаны руки… Я не могу, сражаясь с тварями, отвлекаться на мысли о тебе. Понимаешь? Это — не твоя битва. Ты будешь только путаться под ногами…

Глаза у нее сузились до крошечных щелочек, губы вытянулись в струнку, а на щеках проступили белые пятна.

— Ах вот, значит как? Мешать, значит? Ты забыл, что я — охотник, и сражаться с тварями — моя работа?

— Маша…

— Я, между прочим, завалила дракона. И не одного.

— Послушай…

И тут ревуны смолкли. Тишина рухнула неожиданно, как полог, в ушах зазвенело.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать! Ты мне не учитель!

— Я хочу тебя защитить!

Наши голоса разнеслись по опустевшей площади, и эхом отразились от домов.