Полуостров загадок

— Пропал имеете с Юшкевичем, — ответил юноша, виновато опустив голову.

— Эх, Евгении…

Но можно ли винить парня? Почему я вовремя но предупредил Евгения о следах, найденных Юшкевичем на пляже? Разве отпустил бы юноша мальчика одного в ночную смену наблюдать приборы? Рассказ о следах на пляже не испугал бы орлят. Я недооценил своих наблюдателей и совершил непростительную ошибку.

— Мы продолжали наблюдения, — рассказывает Евгений. — Психрометр и запасный анероид перенесли в палатку: боялись в темноте спускаться в землянку. Ночью ходили к приборам вдвоем. Осталось у нас охотничье ружье. Воробьев смастерил копье, вместо лезвия привязал нож…

Спешу осмотреть землянку. Песок на полу подземелья взрыхлен, подстилка из сухой травы раскидана.

— Ого! Юшкевича захватили в землянке врасплох, но хлопчик сопротивлялся.

— Смотрите: Юшкевич хватил его барометром…

Евгений показывает пятнышко крови на вмятине никелированной оправы и полустертую цифру в журнале. Юшкевич успел записать первую цифру отсчета с анероида и, отбиваясь; ударил прибором нападавшего.

— Куда увели его, где он? — Воробьев испуганно разглядывает бурое пятнышко на барометре.

— Фумарола, проклятая фумарола, — бормочу я. Выбираюсь из землянки и бегу к палатке. Теперь я знаю, где искать Юшкевича.

Лодки у нас нет, но можно обогнуть Скалистый мыс на плоту и проникнуть в фиорд, открытый Юшкевичем.

— А карабин? Сколько было патронов в карабине?

— Три в магазине, один в стволе…

— Опасное дело… Хватит уложить троих.

Плыть в фиорд нужно ночью в рассветный туман. Против карабина у нас два охотничьих ружья и внезапность атаки. Вряд ли таинственный обитатель острова знает, что убежище его открыто. В опасный рейс беру Евгения — без гребца не обойдусь: в руках у меня будет оружие. Воробьев останется у приборов.

Днем сносим к палатке сухие бревна плавника, словно укрепляя ограду. Скрываем свой замысел: чужие глаза, может быть, следят за лагерем.

В 19 часов пришли на метеорологическую станцию. Ребята склоняются над приборами. В это же время снимают показания и в цирке Хиинди, и в далеком устье Умары. Осматриваю мыс Овар в сильный морской бинокль.

Пусто… Горбятся заросшие курганы землянок, на узкой стрелке светятся далекие лагуны.

В палатке не спим, идет работа — строгаем весла. Воробьев в карауле у ограды. Двенадцать сухих бревен тополя уже готовы.

Собраны все веревки, сняты оттяжки с палатки. Туманная ночь накрыла море и берег.

Пора…

Взваливаем бревна на плечи, спускаемся к морю. Шуршит песок. Море тихо играет створками разбитых раковин. Туман густой. Слышу шорох шагов и дыхание, а ребят не вижу.

Идем к Скалистому мысу. Там соберем плот. Каменная стенка мыса заслоняет вход в фиорд. Бели опустим тут «рейдер», в тумане не собьемся — найдем близкий фиорд.

Несколько часов теряем на переноске снаряжения. Отлив в разгаре, подводные камни обнажены — шероховатые от твердых, как наждак, полипов. Босиком по этой терке не пройдешь — работаем в сапогах. Плот вяжем вдвоем на плоских плитах. Воробьев с ружьем охраняет берег. Прилив зальет камни — «плот всплывет.

Ну и темь… едва различаю выбеленные стволы тополя.

— Прилив скоро… — Голос Евгения отдается в скалах, точно в пустой бочке.

— Ш ш ш, тише, у окал есть уши. Успеем…

Два часа вяжем плот, приготовляем уключины и весла. Ночь светлеет, близится рассвет. Где то вполголоса разговаривают чайки. Туман по прежнему скрывает все вокруг.

Вода прибывает. Выбравшись на берег, протягиваю Воробьеву запечатанный конверт.

— Передашь старшине катера… если не вернемся…

— Есть… — шепчет хлопец, прячет письмо за пазуху и отдает последнее ружье, оставляя себе копье. Я сжимаю тонкую, «о крепкую руку юноши.

Катер должен подвести на кунгасе Илью с вьючными лошадьми из Сиглана. Вьюками нужно отправить продовольствие наблюдателям Высокогорной станции.

— Всплываю… — хрипит из тумана Евгений.

Пробираюсь на плот по воде. Оттолкнувшись веслами от рифов, выходим в море. Волны нет, едва покачивает. Легкие бревна отлично держатся на воде, и мы налегаем на весла.

Огибаем мыс. Словно во сне, вижу причудливые столбы обрушенных ворот и узкую щель фиорда. Прилив гонит плот в эту щель. Из тумана выплывают нависшие глыбы, готовые придавить непрошеных гостей. Течение втягивает нас в закрытый со всех сторон фиорд.

Заплыли, кажется, в глубокий кратер, затопленный морем. Брезжит рассвет. Черные скалы блестят, сверху сочится вода. Холодный влажный воздух стесняет дыхание.

Вдруг Евгений веслом указывает вперед. Совсем близко сквозь призрачный занавес тумана вижу черную пасть расщелины.

— Пещера?!

Течение стихло. В белом облаке тумана плот застыл перед зияющим провалом. Ни звука, мертвая тишина.

Ждать нельзя. Тихо поднимаю курки ружей. Одностволку кладу на мокрые бревна. Евгений опускает весла, плот скользит к расщелине навстречу опасности.

Изловчившись, выпрыгиваем «а гранитный цоколь и устремляемся в пещеру. Евгений включает электрический фонарь. Луч света выхватывает из тьмы пустое ложе из сухих трав, золу потухшего костра, полуразбитую выдолбленную лодку, груду хлама в каменной нише.

Ушел из берлоги…