Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— По молодости лет залетел. Когда только начиналась эта свобода. Я тебе что скажу? Главное, как себя поведешь в камере с первой минуты. Должен проявить характер.

— Характер у меня есть, — Поперека показал зубы, как показывают зеркалу.

— Не залупайся, мужики там посильнее тебя найдутся. Но если чуть обидят, не жалуйся командирам, ну, охранникам. Баланду не ешь, если хочешь сохранить ливер. Наверное, у тебя и жена имеется?

— Имеется… — усмехнулся Петр Платонович, представив, как все три близкие ему женщины будут носить передачи.

— А главное для этого контингента — что ты умеешь. Если бы ты был адвокат, тебе бы цены там не было. Писал бы прошения за них. С Уголовным кодексом не знаком?

— Я изучу, — кивнул Поперека. — Завтра же начну. Память у меня хорошая.

— Вот-вот! А еще выучи десяток слов на их языке… при случае вверни, чтобы понимали: не новичок. Будут больше уважать. Могу тебе помочь.

— Это забавно. Но у меня сын в колонии работает. Он всё знает.

— Но он же не будет приходить сюда и учить тебя? А нам делать не хрен.

— Тоже верно. К тому же он собирается уезжать на Байкал.

— Кстати, что такое «байкал», знаешь? «Жидкий» чай по фене.

— Остроумно.

— А чего ты раньше не уехал? Наверное, бывал, мог остаться… Я вот вырос медведь медведем… мне там душно…

— А мне нет. Бывал я в Европе, летал в Штаты…

— А в затылок гэбэшники дышали?

— Ну а как без них, — чуть насторожился Поперека, но виду не подал. — Их разведка тоже во все дырки заглядывала. Была у меня электронная книжка, я кое-что записывал, прилетаю домой — все исчезло, экран пуст. Ах, там нет батарейки! Во время проверки перед посадкой успели вынуть… а ведь надо винтик открутить… Хорошо работает ЦРУ. Но как я над ними издевался там! Ну, как же, прилетел из империи зла! Ночью свалился в Бостон, говорю: везите меня туда, где конференция, и показываю адрес. Но конференция-то там, а всех поселили в домах за пределами базы. А я заезжаю на военно-воздушную базу, таксист русский, везет весело, а встречает капрал. Спрашиваю, где конференция, а он не знает. Где тогда здесь гостиница? Вот. Документы? Я достаю паспорт, еще тот, с серпом. Капрал звонит начальству: какой-то русский ломится в офицерскую гостиницу. А у меня еще рюкзак, как парашют за спиной. Поселился. А переехать отказался. Нет, говорю, и всё. В итоге они были вынуждены выселить, по моему, целый этаж, во всяком случае справа и слева номера были пустые. И всего за семнадцать долларов в сутки! Я жил классно: телефон, гладильная, телевизор, микроволновка, фэн, ванна, туалет… А наши академики — по трое в двухместных номерах… В Америке любят нахрапистых. Если бы я остался, я бы не пропал.

— А чего не остался?

— А ты?

— У меня тут бизнес. А у тебя?

«Нет, он не утка, — подумал Поперека. — Нормальный простоватый человек».

— А у меня Родина, — ответил Петр Платонович. — Не магнитола «Родина», а она сама.

— Так и у меня!.. — обиженно протянул Матросов. — А теперь слушай. Охранники — дубаки, потому что с дубинками. Но дубарь — покойник. Милиционер — мусор, батон. Цинковать — незаметно передавать что-нибудь… Фугас — жалоба. Или я быстро?

— Нет-нет, можно быстрей. У меня голова — компьютер. Я из кино знаю: редиска — плохой человек..

— Да при чем тут редиска?! Детские хохмы. Суд — свадьба. Смешно, да? Нож — язь… Паспорт — одеяло… Кто знает, может быть, пригодится. Ночлежка — боржом. Кто приводит в исполнение смертный приговор — Тимофей. Инспектор угрозыска — Семен. Главарь шайки — Иван…

……………………………………………………………………………..

Через два дня новоприбывший «больной» пообещал: как только у него наладятся дела в городе (милиция обещала конкурентам руки укоротить — посмели обидеть районного прокурора!), он поможет Попереке с выездом.

— Загранпаспорт мы оформим, есть там у меня телка… и денег дам на билет.

Но Поперека не тот человек, чтобы смиренно ждать погоды. Он выпросил у жены разрешение сходить в лабораторию — нужно переброситься письмами с Жорой Гурьяновым и еще узнать, что на самом деле с Инной, дошли ли по назначению образцы.

23

Жора не ответил, хотя Поперека просидел до вечера возле компьютера.

Василий Братушкин тихо и навсегда исчез — перевелся в механическую мастерскую (это во дворе института), где, как доложил Антон, по заказу Карсавина клепает ровный металлический стол для новой установки. Наверное, по просьбе старика он и устроил этакую гнусность Попереке. А может быть сам удумал.

И нигде — ни в коридоре, ни по дороге домой — он Петру Платоновичу на глаза больше не попадался.

Насчет Инны Сатаровой никаких вестей нет. Рабин звонил в университет Женевы — он знает немного немецкий — ему ответили: профессор Гинзбург в отъезде.

Вечером по телевидению СПС-овцы заявили, что знаменитый ученый Поперека войдет в их политсовет.

«Единороссы» их немедленно упрекнули в самохвальстве и сказали, что Поперека с народом, а так как они тоже с народом, а не с олигархами, то и Поперека, конечно, с ними.

Коммунисты важно и туго молчали, но не было и с их стороны и новых нападок на Петра Платоновича. Но ему и не нужна их приязнь.