Полусолнце

– Чем я могу помочь, господин Исаму?

– Не вы…

Он неожиданно посмотрел на меня.

– Внутри Ситоку демон. Он целый день пропадал в лесу, а как вернулся… Все повторяется. Как с Ашимару. Рэй, – от звука своего имени я вздрогнула, – пожалуйста, помоги!

Глаза его расширились, сделались круглыми, как монеты, от частого дыхания грудь резко вздымалась. Случившееся с Ситоку – знак свыше, не иначе! Мама была права: я – важная часть этого мира. Если я помогу Ситоку, то жители нашего селения вновь примут меня и маме больше не нужно будет бояться за наш кров.

Все вместе мы прибежали в хижину Исаму. Бедный Ситоку извивался на соломенном полу, царапая себе грудь сквозь изодранную рубаху. Его глаза закатились, обнажив белки, изо рта текла слюна. Вокруг него суетилась сгорбленная женщина. Я не разглядела ее лица, да и времени на это не было. Сразу бросилась к Ситоку, села на колени и схватила его за запястье, высматривая местоположение тени.

– Потерпи, дружище, это Рэй. Помнишь Рэй? Как она помогла Ашимару? Она и тебе поможет, – успокаивал его Исаму.

– Лисица Рэй, – зашипел демон губами Ситоку. – Сладкая Рэй.

Тень резвилась прямо посередине его груди, и я почему-то поняла, что она стремится к сердцу. Не раздумывая, резко ударила пальцами, уверенная, что сразу схвачу демона за хвост, но ничего не получилось. Ситоку изогнулся, зашипел, а я вскрикнула от боли и отдернула руку, испуганная неожиданным открытием: демон уже обхватил его сердце, и если бы я дотронулась до него, то непременно умерла. Я не смогла бы объяснить, откуда узнала это, и только много лет спустя поняла, что в тот момент во мне проснулось чутье Странника – проклятье, которое целое столетие будет вести меня по жизни.

– Рэй, в чем дело? Почему ты остановилась? – нервно вопрошал Исаму.

– Я… простите, я уже не смогу ему помочь. Слишком поздно.

Я поднялась на ноги и отошла к маме и Касси.

– Не хочешь ему помогать? – зло прорычала женщина.

– Мама, подождите! Рэй, это же мой друг! Если я обидел тебя когда-нибудь, прости. Пожалуйста, прости. Но это же не повод дать ему умереть. Посмотри, он же мучается!

Исаму с мольбой и недоверием таращился на меня, а я растерянно мотала головой из стороны в сторону под тихий издевательский цокот одержимого демоном Ситоку.

– Хочу. Но не могу!

Я выскочила из хижины и бросилась к дому. Сердце колотилось как сумасшедшее. Понимая, что оставила бедного Ситоку умирать (а он непременно умрет – я это знала, стоило только пальцам приблизиться к сердцу), я тем не менее ужасно испугалась выводов Исаму. Он решил, что я не хочу помогать, потому что обижена на него! Боги, я не могла в это поверить! Они мучили меня последние шесть лет! Не замечали, обзывали, терзали сплетнями мою несчастную мать, заставили Касси придумывать планы мести. Касси! Моего прекрасного, доброго, отзывчивого брата! Сволочи! Но я ни разу ни на кого даже зло не посмотрела! Сидела в хижине, боясь пискнуть. Молилась, чтобы они и вовсе забыли о моем существовании – лишь бы перестали изводить мою семью!

А что теперь? Когда Ситоку умрет и демон подчинит своей воле его тело, Исаму и его мать расскажут всем о том, кем я не являлась, но кем они сами меня захотели назвать.

Бежать. Нужно бежать отсюда. Это единственный способ защитить маму и брата.

Влетев в хижину, я схватила сверток с одеждой отца и стала озираться по сторонам, соображая, что еще мне могло пригодиться.

– Рэй, милая! – окликнула мама.

Запыхавшиеся, они с Касси стояли на пороге. В глазах брата застыли слезы.

– Я должна уйти, – взмолилась я, прижимая к себе сверток. В горле защипало.

– Нет, сестренка! – крикнул брат и бросился ко мне, но мама схватила его за руку. Надломившимся голосом она сказала:

– Иди. Укройся в темном лесу, с западной стороны. Я навещу тебя, как только смогу.

Мы несколько минут смотрели друг на друга, молчаливо обмениваясь отчаянными словами любви. Как жаль, что все эти годы я их не произносила! Как жаль, что считала себя обузой и своими признаниями не хотела лишний раз тревожить бедное сердце матери. Я решила, будто она не сможет ответить мне взаимностью…

Я так любила ее!

Касси мужественно вздохнул, быстро собрал со стола остатки рисового пирога, завернул в бумагу и протянул мне.

– Ничего не бойся, – твердо сказал он.

Мои губы затряслись. Брат прильнул ко мне и крепко обнял за талию.

Помимо теплых слов, которые я утаивала от матери, я жалею лишь об одном: что то наше расставание было не последним. Если бы я додумалась уйти дальше, если бы решилась ради блага моей семьи навсегда покинуть родные края, я бы по сей день могла с нежной грустью вспоминать их лица. Я бы не застряла в темноте.