Полутона

У Аниты четверо детей, и трое из них приходят на вечеринку к Элис. И трое этих детей приводят своих детей. Меньше чем через час у меня голова кругом от попыток запомнить имена своих троюродных братьев и сестер, которым от шести до двадцати лет.

И все пялятся на меня. Женщины с недоумением, дети с любопытством. Мужчины толпятся у еды. Тем временем мое сердце стучит с бешеной скоростью. Каждые несколько минут Элис вставляет унизительные ремарки насчет отсутствия Фредерика и косится на лестницу.

Он наконец спускается, когда в доме полно людей. И даже несмотря на то, что он оставил меня одну этим вечером, я рада его видеть. Он выглядит настороженным, на нем красивая рубашка и кожаная куртка.

– Фредди! – зовет кто-то. Это сын Аниты… Вик? Не помню.

Фредерика обступают желающие обменяться любезностями. Мне ясно, что: а) он не шутил, говоря, что нечасто заезжает, и б) они все равно его любят. Один из его кузенов достает ему пиво.

– Давай-ка тебя послушаем, – говорит Анита, толкая его к фортепьяно. – Как насчет чего-нибудь рождественского?

– Потому что я известен своим праздничным настроением, – говорит он, подмигивая мне.

– Не умрешь, – комментирует его мать.

Фредерик закидывает ногу на стул у фортепьяно.

– Место преступления, – говорит он. – Моя мама записала меня на уроки пианино, потому что думала, что немного классической музыки сделает меня умнее. – Он кладет руку на клавиши и начинает играть. Песня живая и очень знакомая, мне требуется минута, чтобы ее узнать.

– Бабушку сбил северный олень… – поет Фредерик.

В его выборе тональности проскальзывает злой смех. И Элис краснеет.

Я съедаю немного закусок – крошечные конвертики со шпинатом и жареных устриц, а когда я уношу свою тарелку в кухню, задняя дверь открывается.

– Эрни! – Я не видела его с августа и не знала, что он тоже будет в Канзасе с родственниками.

– Привет, детка! – Он топает, стряхивая снег с ботинок, и улыбается. У него на голове вязаная шапка.

Приятно видеть знакомое лицо. Я подхожу и обнимаю его холодную куртку.

– Тут напряженно, – говорю шепотом.

Он обхватывает меня руками.

– Я слышал. Прости, малышка. – Он кивает в сторону музыки в гостиной. – Она заставила его петь?

– Принудила.

– Неудивительно, что он мне написал.

В гостиной Эрни целует Элис в обе щеки и берет пиво. Я стою рядом с ними за фортепьяно.

– Скажи, – спрашивает меня бабушка Элис, когда Фредерик заканчивает играть, – у тебя есть родственники по маминой линии?

– У моей мамы есть младшая сестра, – говорю осторожно. – Но мы не близки.

У Элис округляются глаза.

– У тебя есть тетя? Я чувствую себя ужасно. Я бы пригласила ее в гости. Мы позвоним ей завтра.

Я качаю головой.

– Может, в другой раз.

– Дорогая! – Элис прижимает руку к сердцу. – Семья – это все. Сложно ценить ее, когда ты молода и здорова. Но так важно…

– Мам, – предупреждает Фредерик. – Рейчел не обязана видеть никого, кого она не хочет.

Элис прищуривается.

– Подумай, что ты только что произнес, Фредерик. – Она меряет его взглядом. – Как твоя позиция отразилась на твоей дочери?

Жуткая тишина повисает над нами, прежде чем Фредерик отвечает:

– Ого, – говорит он наконец. – И ты удивляешься, почему я нечасто заезжаю. – Он ставит бутылку пива на фортепьяно. А затем направляется к двери. Спустя еще одно неловкое мгновение Эрни идет следом.

– Куда ты собрался? – пытает его Элис, идя за ним в коридор.

– Послушать блюз, – отвечает Фредерик через плечо.

– Пусть идет, Элис, – вздыхает доктор Ричардс.

– Именно это он всегда и делает! – кричит Элис. Все соседи слышат, как хлопает дверь.

Глава 20

Той ночью я без сил падаю на кровать. Скучаю по Джейку и жутко хочу поговорить с ним. Но мы договорились созвониться в Рождество, так что нужно подождать всего один день.

Проснувшись утром, я медленно осознаю, что сегодня Рождество. Поднимаюсь, расчесываюсь, надеваю тапочки, которые подарила мне Аврора. Достаю из чемодана подарки, которые я приготовила для бабушки с дедушкой, и большую коробку для Фредерика.

Настроение мрачное. Кажется, будто для каждого движения требуется слишком много усилий. Интересно, кто сегодня проснулся в нашем стареньком зеленом доме в Помело Корт? Чья-то ель стоит теперь в углу нашей слишком тесной гостиной.

Единственный способ пережить день – не думать об этом.

Выходя из комнаты, замечаю, что дверь в комнату Фредерика открыта. Заглядываю внутрь, но его там нет.

На кухне внизу суетится Элис.

– Доброе утро, – говорю я.

Элис оборачивается.

– Доброе утро, дорогая! Я как раз собиралась нести твоему дедушке кофе. Хочешь тоже?

– Было бы неплохо.

– Почему бы тебе не разбудить отца? И мы все вместе сядем за рождественский завтрак. – Мое лицо меня выдает, потому что Элис перестает улыбаться. – Его нет в комнате?

Я качаю головой.

– Ох, Фредерик. – Она отворачивается. – Ты не посмеешь, – говорит она кофейнику.

* * *

Мы сидим, пьем кофе и едим киш, который Элис заказала.

– Обычно я все готовлю сама, – говорит она. – Но в этом году захотелось меньше трудиться и больше праздновать.