Полутораглазый стрелец

Над тенью тихих Тюильри,

Над прахом сумрачных Бастилии

Неугасимый свет зари,

Неутолимый крик насилий…

Преемственности рвется нить

У самого подножья храма,

Ничем уж не остановить

Дорвавшегося к власти хама.

Забыть, не знать, что столько пут

На теле старческом Европы,

Что к дням неистовства ведут

Лишь многолетние подкопы,

Что на посмешище зевак

Тебя приносят, марсельеза,

И что летит в окно пятак

За песню крови и железа!

1908

15. ИЗ-ПОД СТОЛА

Я вас любил, как пес: тебя, концом сандалии

Почесывавший мне рубиновую плешь,

Тебя, заботливый, в разгаре вакханалии

Кидавший мне плоды: «Отшельник пьяный, ешь!»

Остроты стертые, звучали необычней вы,

Мудрее, чем всегда… Я славил пир ночной,

И ноги танцовщиц, и яства, и коричневый

Собачий нос, и все, что было надо мной.

Но вот - благодаря чьему жестокосердию? -

Я вытащен наверх, на пьяный ваш Олимп,

И вижу грязный стол, казавшийся мне твердию,

И вижу: ни над кем из вас не блещет нимб!

47

О, если бы я мог, скатившись в облюбованный

Уютный уголок, под мой недавний кров,

Лежать на животе, как прежде очарованный,

Как смертный, никогда не видевший богов!

1909

16. НОЧЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ ПАНА

О ночь священного бесплодия,

Ты мне мерещишься вдали!

Я узнаю тебя, мелодия

Иссякшей, радостной земли!

За призрак прошлого не ратуя,

Кумир - низверженный - лежит.

В ночную высь уходит статуя

Твоих побед, гермафродит.

Обломком мертвенного олова

Плывет над городом луна,

И песня лирика двуполого

Лишь ей одной посвящена.

Влюбленные следят на взмории

Преображенный изумруд,

А старики в лаборатории

Кончают свой привычный труд:

Шипят под тиглями карбункулы,

Над каждым пар - как алый столб,

И вылупляются гомункулы

Из охлаждающихся колб…

1909

17-20. ОСВОБОДИТЕЛИ ЭРОСА

1. ПРОЛОГ

Себе, истребившим последнюю память

Об оргиях Пана, о веснах земли;

Себе, потушившим волшебное пламя

Несчетных цветов плодородной земли;

48

Себе, заключившим в граниты, как в панцирь,

Увядшее тело плененной земли;

Себе, окрылившим священные танцы

И первые ласки над гробом земли, -

Поем эти гимны. - О Эрос, внемли!

2. ПАН

Все робкие тени, все краски весенние -

Земли обольстительный грим!

Все запахи, шорохи, зовы, движения -

Все было замыслено Им,

И пытка любви прикрывалась забавами:

Весна приходила с бичом,

И новь загоралась цветами и травами

Под властным весенним бичом.

В полночных чертогах, возникших из воздуха,

Туманов и первых цветов,

Резвились без устали, вились без роздыха

Незримые демоны снов.

Спускаясь на землю дорогой знакомою -

По матовым сходням луны, -

Они искушали любовной истомою

Жрецов непорочной луны.

Безумцы, влекомые страстью разнузданной

На ложа зачатий и мук,

Глумились над Эросом, тенью неузнанной

Бродившим, искавшим свой лук.

И Эрос, терзаемый всеми, что тратили

На оргиях пламя любви,

Провидел: появятся скоро каратели

За смертную пытку любви.

3. СМЕРТЬ ПАНА

Нас месть увлекала вперед сатурналиями:

Сомкнувши стеною щиты,

Мы шли, как чума, и топтали сандалиями

Земные соблазны - цветы.

49

Скрывая навеки под глыбою каменною

Поломанный стебель, мы шли,

Пока поднялась шаровидною храминою

Гробница потухшей земли.

И, мстительный подвиг достойно заканчивая,

Последнее действо творя,

Мы Пана убили - о, месть необманчивая! -

На пеплах его алтаря.

Он умер с землею. Мы шкурою козиею

Украсили бедра свои,

Почти незаметно пьянея амврозиею

Еще невкушенной любви:

То Эрос, то Эрос - мы это почувствовали -

О, радость! о, сладкий испуг! -

Покинувши ложе любви - не прокрустово ли? -

Натягивал найденный лук…

4. ЭРОС

Мы строго блюдем сокровенные заповеди -

Любовный завет:

Когда розовеет и гаснет на западе

Рубиновый свет,

Мы белыми парами всходим по очереди

На Башни Луны

И любим в святилищах девственной дочери

Немой вышины.

О, счастье вступить за черту завоеванного

Священного сна

И выпить фиал наслажденья любовного

До самого дна!

О, счастье: за ночь под серебряно-матовою

Эгидой луны

Не надо платить подневольною жатвою -

Как в царстве весны!

50

О, счастье: лишь прихотям Эроса отданные,

Мы можем - любя -

На каменном шаре, как камень бесплодные,

Сгореть для себя!

1909

21. СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ СЕКСТИНА

Он угасал в янтарно-ярком свете.

Дневное небо, солнечный виссон,

Земля в цвету, властительные сети

Земной весны - в мечтательном поэте

Не пробуждали песен. Бледный, он

Всегда был замкнут в свой любимый сон.

Когда-то близкий, невозвратный сон:

В колеблющемся сумеречном свете -

Заглохший сад, скамья, она и он.

Молчание. Предчувствия. Виссон

Поблекших трав. На ней и на поэте -

Плакучей ивы пепельные сети.

И чьи-то руки - сладостные сети -

Его влекут в любовный тихий сон.

Старинная легенда о поэте

И девушке, забывших все на свете,

Отвергнувших и пурпур и виссон!

Безмолвный сад, где лишь она и он!

Мечты, мечты!… Как рыбарь сказки, он

Проспал улов, и разорвались сети,

И он глядит: идет ко дну виссон

Златых чешуй, и тает, тает сон

В безжалостном янтарно-ярком свете:

Проклятье дня почиет на поэте.

Увы, нельзя все время о поэте

Грустить и ждать: когда, когда же он

Поймет тебя?… Нельзя в вечернем свете,

Сквозь тонкие, как паутина, сети

Глядеться вечно в свой заветный сон,

Где - ложе страсти, пурпур и виссон.

51

Шурши, осенний царственный виссон,

Нашептывай секстину о поэте,

Ушедшем в свой любимый давний сон,