Полужизни

– Ну... – Чарли замялась, не зная, что сказать. С чего это они с Рут пустились в откровения, вроде бы не подружки! Что ожидает эта мямля в обмен на истории о несчастном детстве? Нет, рассуждать надо иначе: на что решится Рут, если она, Чарли, сыграет роль жилетки и носового платка? Хотелось задать еще много вопросов, и положительный настрой Рут был бы очень кстати. – Во всех программах для родителей советуют именно это: мать с отцом должны выступать единым фронтом, а не спорить.

– Нет, я с этим не согласна! – горячо возразила Рут. – Ребенок никогда не научится отстаивать свою правоту, если не увидит, как спорят родители. Я выросла с убеждением, что стоит сказать «Ты не прав», как настанет конец света. Мои родители вечно читали Библию и жития христианских мучеников, и я притворялась, что мне тоже интересно, хотя по-настоящему интересные книги прятала в укромных местах. Помню, умирала от зависти, когда подружки кричали родителям: «Я вас ненавижу!» – а те осаживали: «В нашем доме будешь жить по нашим правилам!» По крайней мере, они не лгали ни себе, ни родителям.

«Христиане – воплощение зла, – мстительно подумала Чарли. – Не зря в Древнем Риме их бросали на растерзание львам! Жаль, я на празднике в честь помолвки об этом не вспомнила! Впрочем, стоило лишь заговорить о религии, Саймон в бутылку полез!»

– В пятницу я солгала вам, потому что считала нужным, – заявила Рут и глотнула чай. Он наверняка остыл, но она, похоже, не чувствовала. – Я не осуждаю ложь. Если человеку мешают быть самим собой, ложь вполне уместна.

– А сейчас вы с родителями общаетесь? – участливо спросила Чарли.

– Мы больше не видимся. Я им даже не звонила с тех пор, как из Линкольна уехала. После стольких лет безропотной покорности я разбила им сердце. Хотя нет, я просто освободилась от их влияния, а об их сердце думать не стану. Некоторые люди предпочитают не замечать очевидного. Мои родители именно такие. После переезда я написала им письмо, указав в качестве обратного адреса абонентский ящик. Они так и не ответили.

– Ваши родители живут в Линкольне? – уточнила Чарли. Неудивительно, что бедняжка Рут оттуда сбежала!

– Неподалеку, в Гейнсборо.

– Ради переезда вы от многого отказались. Сегодня после обеда я прогуглила агентство «Райские кущи». Похоже, ваш бизнес процветал.

Рут вздрогнула словно от выстрела. Чарли ничуть не удивилась, ибо знала, что чувствуешь, когда тобой чересчур интересуются посторонние. Например, когда носят в кармане газетную вырезку с дискредитирующей тебя статьей. Тем не менее она не отступила.

– Вы отказались от использования удобрений прежде, чем это вошло в моду, и трижды получали премию Британской ассоциации ландшафтной индустрии.

– Я три года подряд получала эту премию, – уточнила Рут. Сцепив пальцы, она буравила Чарли подозрительным взглядом.

– Ну, в подробности я не вчитывалась. Буквально на пару минут в Интернет влезла и наверняка что-то упустила.

– С какой стати вас интересуют «Райские кущи»? Эта часть моей жизни давно закончилась.

– Почему вы бросили агентство?

– Надоело заниматься ландшафтным дизайном.

Чарли кивнула. Ответ содержательный и в то же время пустой. Только бы Рут не пожалела о том, что уже рассказала!

– Давайте посмотрим видеозапись, – вставая с дивана, предложила Рут. Сперва Чарли не поняла, о чем речь, но потом вспомнила страшного типа в красной шапочке с помпоном и молча закатила глаза. Хотелось сказать Рут, что смотреть на любопытного собаковода нет смысла, да не хватило пороху. Вслед за Рут она вышла в коридор и лишь сейчас заметила над стеклянной дверью с необычным лиственным узором полку, на которой стояли телевизор, видеоплеер и кассеты, пронумерованные от единицы до тридцати одного. По кассете на каждый день месяца?

Пока Рут искала нужную кассету и вставляла в плеер, Чарли огляделась. Помимо двери в гостиную она насчитала еще три – на кухню, в ванную и, предположительно, в спальню. Последняя была приоткрыта, и Чарли заметила блестящее бордовое покрывало и розовую подушку. Убедившись, что Рут возится с пультом, она открыла дверь чуть шире.

Да, это впрямь спальня Рут и Эйдена, хотя присутствие мужчины выдавали только массивные часы с кожаным ремешком, лежащие на полу у кровати. Все остальное было вычурно-женственным: изящные флаконы духов на подоконнике, драпировка из розового капрона на кровати, розовые шелковые занавески, розовая грелка в форме сердца, белое кружевное белье, разбросанное повсюду. Даже книги с мятыми корешками казались тошнотно-сопливыми: «Страстные женщины», «Назло молве», «Тайные слезы».

Рут все еще перематывала пленку.

– Простите, перемотка барахлит, – извинилась она. – Чтобы работала, нужно рукой придерживать, и все равно быстро не получается...

– Ничего, ничего! – Чарли подалась вперед, стараясь разглядеть стену за дверью, и чуть не вскрикнула от ужаса. Доли секунды хватило, чтобы голова пошла кругом. Что за черт?! Такое лишь в кошмарах случается, в реальной жизни этого не происходит, ибо до абсурда нелепо. Но Чарли привыкла верить собственным глазам.