Полведра студёной крови[СИ]

Я выдрал кинжал из цепкого черепа и рванул за угол, где столкнулся с отступающим впритирку к стене засранцем, неотрывно следящем за оконным проёмом, из которого только что вёлся огонь. Клинок вошёл ему под левое ухо и, совершив оборот на сто восемьдесят градусов, почти отделил бесполезный нарост от шеи. Потерявшее управление тело сделало ещё два шага и повалилось с запрокинутой на спину головой. Всё ещё бьющееся сердце выплёскивало на стену сокращающиеся с каждым ударом порции крови.

Глядя на "улыбающегося" во всю шею мертвеца, мне отчаянно захотелось обнять его, словно друга после долгой разлуки, но я сдержался.

— Чисто! — крикнул я Ткачу, сосчитав остальные шесть трупов во дворе. — Собери патроны и валим отсюда.

Глава 26

Если пойманную в сети рыбу швырнуть на нагретый полуденным солнцем камень, можно долго наблюдать, как она раздувает жабры и таращит глаза. Только самые первые секунды живность, лишенная привычной среды обитания, трепыхается, выражая, таким образом, свое несогласие с новым порядком вещей. Потом просто агония. Пусть и растянутая во времени. Но стоит бросить полудохлую рыбешку обратно в воду, она моментально сориентируется и свалит под корягу.

Я посмотрел на идущего впереди Ткача. После стычки с карпинским отребъем он снова стал похож на самого себя полуторагодичной давности. Будто в его сосуды вместо бодяги залили кровь молодого бычка. Даже цвет лица поменялся. Встреча с понятным и привычным противником взбодрила и меня. С ними приятно было иметь дело. Всё равно, что сменить чужие жмущие сапоги на родные разношенные берцы. Но держать в руках ключ-карту от хранилища было ещё приятнее. Хотя и тревожно. Завышенные ожидания никогда ни к чему хорошему не приводят, поэтому я постарался не поддаваться эйфории, когда после вставленной в прорезь пластины дверь щелкнула замками и сдвинулась.

И я был прав. В предбаннике нас ждали только запах плесени, сырого бетона и оглушающая пустота. В шлюзовой камере транспортного тоннеля на брюхе и голых дисках стоял одинокий сожженный БТР. Запах гари тут давно выветрился через те самые приподнятые ворота, под которыми мы не смогли пролезть, но почерневший корпус не оставлял сомнений в судьбе машины. Судьба экипажа, таращащегося на мир пустыми глазницами, была не менее очевидна. Общая картина заброшенности и тлена не вселяла оптимизма, и, под гулкое эхо собственных шагов, мы с напарником двинулись вглубь подземного комплекса по довольно широкому тоннелю. Заканчивался он просторной площадкой, позволяющей накапливаться здесь более чем десятку единиц техники. Потолок над ней был намного выше, чем в тоннеле, а по периметру в стенах на уровне второго этажа чернели темные проемы, в которых было бы очень удобно организовать огневые точки. Возможно, когда-то они там и находились, и все вновь прибывающие тотчас попадали под прицел крупнокалиберных пулеметов, но сейчас на нас с Ткачом уставилось лишь несколько летучих мышей, висящих вниз головой под сводами этих рукотворных гротов. Впрочем, мой напарник не мог видеть и этого, не посветив туда фонарем. От света же крылатые грызуны шуганулись в разные стороны, напугав Ткача и заставив расхохотаться над этим меня. Что в свою очередь привело напарника в ярость.

— Заткнись, — зашипел он. — Может вон там, за углом нас уже поджидают.

— Там карман для автотранспорта, — я направил луч фонаря на схему этого уровня, закрепленную на стене, возле которой мы стояли. — Если кто и затаился, то вон за той дверью, где лестница, или в гараже. Но там, вряд ли. Поверь, Алексей, сейчас вокруг нас на многие километры нет ни одной живой души, если не считать Альбертика.

— То есть ты хочешь сказать, что они все умерли? — Ткач снял рукавицу и почесал бороду, видимо, серьёзно призадумавшись.

— Хорошо бы. Но те, кто здесь выжил, могли и уйти, например, на восток, прихватив с собой все самое ценное.

— Бля! — расстроился Алексей.

— Не переживай, — успокоил я его. — Если все, что я слышал о таких местах правда, то они были не в состоянии утащить даже десятую… нет, даже сотую часть добра, хранящегося здесь. А если и утащили, то и к лучшему. За все эти годы сожрали бы и попортили в разы больше.

— А если они все еще здесь? — вернулся к своей паранойе мой напарник.

Попав внутрь, он вообще как-то сдулся, хотя, казалось бы, до счастливого финала осталось всего ничего. Единственным на данный момент обстоятельством, способным поднять ему настроение, было отсутствие необходимости постоянно ходить в наморднике и стряхивать с него лед, образующийся от дыхания. В наших кухлянках, унтах, меховых штанах и треухах уже было жарко. Ткач полностью рассупонился и, скатав всю теплую одежду в один тюк, приторочил его к рюкзаку. Я поступил точно также. Единственный кому все было фиолетово — это Красавчик. Устав гоняться за летучими мышами, он раздобыл где-то крысу и принялся со страшным хрустом ее жрать, устроившись возле грузовой клети.