Полвека без Ивлина Во

Я являюсь обладателем зубной щетки, но при отсутствии зубов щетка — вещь необязательная, она подобна диадеме, которой владеет дама, никогда не покидающая порога собственного дома. По счастью, в Лондоне нашелся человек, который вставляет зубы, я ему написал и заказал себе искусственную челюсть. Сомневаюсь, чтобы он успел все сделать за один раз, поэтому в Лондоне в ближайшее время буду бывать часто и, надо надеяться, Вас увижу. В это время года я обычно езжу за границу, но ехать никуда не хочется. Может быть, коль скоро у меня теперь будет, чем есть, стоит заказать гастрономический тур. Когда-то я был знаком с одним стариком, который, поужинав, закрывал лицо салфеткой, долго давился, а потом поднимал голову и беззубым ртом шамкал, что не может отведать портвейн, когда во рту у него искусственные зубы. Я смотрел на него с нескрываемым ужасом.

Последние две недели мою подъездную аллею истоптали мальчишки-почтальоны с чрезвычайно выгодными предложениями от газет прокомментировать кончину сэра Уинстона Черчилля. Я, конечно же, отвечал отказом. Черчилль был не тем человеком, к которому я питал уважение. Он вечно нес ахинею, окружил себя мошенниками, был никуда не годным отцом — не более чем «радиознаменитостью», пережившей свою славу. Вот уж действительно «сплотил нацию»! В 1940 году я служил в действующей армии, и как же мы все ненавидели его выспренные речи! <…>

Скорее всего, среди редакторов газет, которые хотели, чтобы я описал похороны сэра Уинстона, прошел слух, что когда-то я написал книгу о похоронах в Калифорнии[180].

Здоровье мое с нашей последней встречи поправилось, и, если Вы готовы совершить утомительное путешествие в дом без прислуги и без парового отопления, Вам будет оказан самый теплый прием.

Надеюсь, Вы по своей опрометчивости еще не вышли замуж?

Всегда преданный Вам И. В.

* * *

Алеку Во[181]

6 марта 1966 Кум-Флори-Хаус

Дорогой Алек,

спасибо за письмо. Газеты, как водится, все переврали. Я действительно весь прошлый год бездельничал и хандрил, но галлюцинаций у меня не было. По глупости, подписал контракты на четыре книги[182] (а не на одну), и эта задача представляется мне теперь абсолютно невыполнимой. Кроме того, мне вырвали много зубов, а жевать твердую пишу искусственными особого удовольствия на доставляет. Перспектива угодить в объятия международного туризма меня не прельщает, поэтому свою деревню покидать не собираюсь. Но рассудок я не потерял и серьезно болен не был.

Все мы кончим тем, что будем учить американцев[183]. Помнится, когда-то я видел пьесу про Оклахому. По-моему, они не слишком разборчивы. В то же время, насколько я понимаю, американские старшекурсники заражены мятежным духом. <…>

* * *

Леди Мосли [184]

30 марта 1966 Кум-Флори-Хаус

Дорогая Диана,

остерегайтесь мне писать. На письма я отвечаю исправно. И никогда никуда не езжу и не звоню по телефону. Потомственное занудство, возведенное в степень. Последние двадцать лет своей жизни мой отец только и делал, что писал письма. Если кто-то благодарил его за свадебный подарок, он благодарил своего корреспондента в ответ, и обмен благодарностями могла прервать только смерть. Нэнси [Митфорд. — А. Л.] притворилась, что слепнет — лишь бы я от нее отстал.

Не подумайте только, что «Работа прервана» — это карикатура на Вас. Это не столько Ваш портрет, сколько мой собственный; это не Вы, а я, в Вас влюбленный. Между Вами и моей героиней нет решительно ничего общего, если не считать беременности. Ваша беременность была на моей памяти первой, которой я был свидетелем.

Экземпляр этой книги я отправил Вам, когда Вы сидели за решеткой. Уверен, Вы меня достаточно хорошо изучили и никогда не поверите, чтобы я мог в такое время послать Вам книгу, где Вы выведены в карикатурном виде.

Вы тепло пишете о моих военных романах. Они есть у Вас в окончательной версии, собранные в один том? Если нет, пришлю Вам книгу на Пасху. За вычетом кое-каких сокращений, она мало чем отличается от предыдущих изданий.

У Джона Сатро[185] были галлюцинации, ему казалось, что он обнищал, и его лечат электрошоком.

В свое время Пасха очень много значила для меня. Это было до папы Иоанна и его Совета — они уничтожили красоту литургии. Я еще не дошел до того, чтобы облить себя бензином и вспыхнуть синим пламенем, но теперь за веру я цепляюсь исключительно по привычке, без всякой радости. Церковь я посещаю просто из чувства долга. До той поры, когда ее возродят, я не доживу. Она ухудшилась во многих странах.

Пожалуйста, отвечайте лишь в том случае, если хотите получить от меня «Меч почета».

С любовью, Ивлин.

Статьи, эссе

Медные трубы

Шарж Виктора Вейза