Читаем Полвека без Ивлина Во полностью

Полвека без Ивлина Во

В Танжере какой-то черный конфисковал у меня все мои сигары, хотя я вовсе не собирался их провезти. Очень расстроился. В Танжере просидел девять часов, и заговорил со мной только какой-то мальчишка: он хотел почистить мне туфли, да я пожадничал.

Потом ночным поездом поехал в Фес.

Город очень славный. Через него протекают маленькие речушки, дома очень старые, сады — за высокой стеной, в лавках продаются вещи, хуже которых видеть не приходилось. В городе 100 000 арабов, 30 000 евреев и не больше трех белых. У белых свой собственный город в пяти милях от Феса, как Нью-Эйдж в Хартфорде. Повсюду полно солдат, одни — черные, другие — из Иностранного легиона. Есть и женский Иностранный легион, но у них нет ни флагов, ни формы; за победу им не дают медалей, за поражение не наказывают.

Познакомился с похожим на лягушку таксистом по имени Джозеф, и он повозил меня по кварталу. Было очень весело. Тут можно взять арабскую девушку лет пятнадцати-шестнадцати всего-то за десять франков и чашку чаю с мятой. Что я и сделал, но особого удовольствия не получил: кожа у нее, как наждачная бумага, да еще громадный живот, на который я обратил внимание, только когда она разделась, и отступать было некуда.

Здесь совсем не жарко, даже прохладно, в гостинице нет каминов, водопроводные трубы холодные. Зато вино бесплатно — правда, довольно гадкое; еды полно. Я начал роман[87], идет отлично, сначала — про одного приживала[88], а потом — о некоторых вымышленных людях, которым больше всего на свете хочется вступить в брак — впрочем, ненадолго.

Иудеи живут обособленно, в своей части города; арабы считают, что они дурно пахнут, похоже на Мадресфилд на Рождество.

Есть здесь одна бесстыжая блондинка (англичанка вроде бы) в вечернем платье, с цветком в волосах; походит на мадам де Жанзе[89]. Ходит по борделям, местные шлюхи ее ненавидят и за чашку чаю с мятой берут с нее вдвое.

Имеется в Фесе и бордель с белыми дамами, не без остроумия названный «Maison blanche»[90]. Сто́ят дамы целых 30 франков, и я их покупать не стал.

Когда кончу роман, думаю поехать в Иерусалим в паломничество по святым местам. <…>

* * *

Лоре Герберт [91]

24 августа 1935 Аддис-Абеба [92]

Моя дорогая Лора,

от пишущей машинки отказался. Не могу заставить себя за нее сесть, ее трескотня меня бесит.

Как ты? Думаю о тебе бо́льшую часть дня, когда есть время подумать о чем-нибудь, кроме встреч с эфиопскими официальными лицами, на эти встречи они, впрочем, все равно не приходят. Больше же всего думаю о твоих ресницах, они шуршат точно так же, как летучая мышь на подушке. Эфиопы читают все мои письма и телеграммы, и подобное сравнение может показаться им подозрительным. Здесь все считают меня итальянским шпионом. Мое имя запятнано. В посольстве — из-за романа[93]: посольские считают, что написан роман про них. У эфиопов — из-за политики «Мейл»[94]. У других журналистов — из-за того, что я никакой не журналист и являюсь штрейкбрехером. По счастью, здесь мой старый приятель Бальфур[95], и это огромное подспорье.

Мое положение далеко от идеального. В городе никак не меньше 50 корреспондентов, репортеров и т. д. Новостей никаких, и нет возможности их раздобыть; мой же идиот редактор засыпает меня телеграммами — хочет знать, какие я приму меры в случае уничтожения всех средств связи. Здесь целая армия космополитов, полиглотов-авантюристов, шпионов, коммивояжеров, рыцарей удачи и пр. Только абиссинцы пребывают в совершенном спокойствии, они полностью уверены в себе и в своей победе, в том, что не только сохранят независимость, но сбросят итальянцев в море и захватят берег Красного моря. <…>

Я нанял греческого шпиона, мистера Галатиса, он шепчет мне на ухо совершенно неправдоподобные истории на совершенно нечленораздельном французском. Собираюсь на несколько дней в мусульманский район проверить одну из его историй (наверняка — ложь) о распространении арабской антиабиссинской пропаганды.

Мое милое дитя, я так далеко от тебя. В этом безумии не могу думать ни о чем нежном и изящном.

Надеюсь, что смогу, прежде чем начнется война, написать еще пару раз. Благословляю тебя, любовь моя.

Твой Ивлин.

Привет от меня Гэбриел, Бриджет и, конечно же, Мэри[96]. Надеюсь, Бриджет выйдет замуж до моего возвращения[97]. <…>