Полвека с Вьетнамом. Записки дипломата (1961–2011)

Следуя за ним, мы поднялись по лестнице (в наступившей темноте внизу за загородкой между сваями были едва различимы несколько свиней и кур) и оставив свою обувь у входа, оказались в просторном помещении. В противоположном углу я разглядел большой котел, из которого торчали длинные соломинки. Хозяин усадил нас на циновки вокруг котла, разжег для освещения лучины и кивком головы молча пригласил отведать из него напиток. Он говорил на неизвестном мне языке одной из горных народностей, и наше общение в дальнейшем проходило с двойным переводом через сопровождавшего нас вьетнамца. Видя нашу нерешительность, он о чем-то спросил хозяина дома и сказал мне по-вьетнамски для перевода, мол, такова традиция и нельзя обижать хозяина. Мы с нашим охотником, переглянувшись, робко потянули в себя теплую сладковатую на вкус жидкость.

Под аккомпанемент доносившихся рядом с реки каких-то странных звуков практически в темноте хозяин рассказал нам свой план предстоящей охоты. Хотя не терпелось поскорее заняться делом, беседа затянулась далеко за полночь. По совету хозяина – проводника надо было дождаться полной темноты, а пока предательски вовсю светила луна. Нам предстояло направиться к реке, ближе к которой обычно держатся хищники и куда скорее всего придет ночью тигр. Тот самый хищник, который несколько дней назад неожиданно появился в деревне и задрал свинью у соседей. Подстеречь ночью тигра на задранной скотине наш проводник считает делом бесперспективным. Нам надлежит строго следовать за ним, не отклоняясь от проложенного им прохода и в полном молчании. Он будет палкой в руке показывать нам направление, откуда может внезапно появиться тигр. Туда же надо незамедлительно поворачивать лучи света от закрепленных на наших головах ламп. Важная особенность, пояснил проводник, тигр при попадании на него снопа света зажмуривает один глаз. Поэтому если отсвечивать будет только один, надо, не мешкая, стрелять. Но, предупредил проводник, надо быть очень осторожным, чтобы ненароком не попасть в буйвола. (От здешних автомобилистов я слышал немало историй, чем может для водителя закончиться гибель буйвола от столкновения с ним на дороге.) Однако у буйвола, как и кошки при попадании на них луча света отражаются оба глаза.

Наконец, после инструктажа, дождавшись полной темноты и закрепив на головах лампы, стараясь не производить шум, мы направились к водопою. Первым за проводником шел наш охотник, за ним я и сопровождающий из Ханоя. Тропинка была настолько узкой и заросшей кустарником, что шедшему впереди проводнику приходилось расчищать нам путь подобием мачете. Все же просека оставалась настолько узкой, что появись тигр сбоку, ее ширины не хватило бы, чтобы повернуться с ружьем в его направлении.

Когда мы вышли из деревни, луч от моей лампы неожиданно выхватил из темноты пару глаз. Это оказалась кошка. Хорошо, что не буйвол. Никогда не думал, что кошачьи глаза так ярко отражаются в темноте. Стараясь ступать неслышно в ногу с впереди идущими и следя за направлением палки в руке проводника, я, как и другие, напряженно прислушивался к незнакомым шорохам и звукам, которые по мере приближения к реке становились все громче. Так мы дошли до реки и, повернув, двинулись вдоль нее. Начинался рассвет, а с ним постепенно таяли надежды на успех всего нашего предприятия. Когда совсем рассвело, остановились на привал. «Все, тигр ушел, – наконец объявил нам через переводчика проводник, – надо возвращаться в деревню».

Больше всех огорченным несостоявшейся встречей с тигром выглядел наш охотник. Раззадоренный и возбужденный от ночного похода к водопою, он настойчиво требовал продолжения охоты. Проводник, посовещавшись с сопровождающим, предложил продолжить неподалеку охоту с нагоном из небольшой рощи у подножья горы, где, по его словам, водятся олени, кабаны и другие дикие звери. Он сходит в соседнюю деревню и договорится с местными жителями, чтобы они выгнали эту живность снизу на вершину горы, на которую нам надо подняться и ждать в засаде.