Полвека с Вьетнамом. Записки дипломата (1961–2011)

Еще до того, как США открыто начали вооруженную интервенцию против Вьетнама, Лаоса и Кампучии, А.А. Громыко в беседах с госсекретарем Д. Раском и другими представителями американской администрации предостерегал об опасности вмешательства военной силой во внутренние дела индокитайских государств. «Много было встреч и у меня, и у других официальных лиц СССР с представителями администрации США, на которых обсуждался вьетнамский вопрос, – написал А.А. Громыко в своих мемуарах, – Перед нами стояла стена. Непробиваемая глухая стена. Она ощущалась и во время бесед с участием А.Н. Косыгина и Л. Джонсона. Только после бесславного провала американской авантюры во Вьетнаме по-настоящему раскрылась глубина политического и морального падения администрации Джонсона, подстроившей преступную провокацию в Тонкинском заливе…Со стороны администрации Джонсона, предпринимались попытки обратиться к Советскому Союзу, чтобы он «посодействовал» США найти выход из вьетнамского тупика. Из этого, однако, ничего не получилось, так как Вашингтон явно хотел добиться невозможного – уйти из Вьетнама и одновременно остаться там. Позиция была бесперспективной. Крах авантюры Вашингтона стал фактом. США вынуждены были пойти на прекращение войны и заключение Парижских соглашений по Вьетнаму».

Незабываемый Михстеп

На все большем отдалении от того скорбного дня ноября 1995 года, по-прежнему остаюсь под обаянием этой яркой и талантливой личности, все яснее осознавая важную роль, которую сыграл Михаил Степанович Капица в моем становлении как востоковеда и дипломата.

Наше первое знакомство состоялось в июне 1962 года. Двадцатилетним студентом Института восточных языков при МГУ, вернувшись накануне госэкзаменов из Вьетнама, где проходил практику, я узнал от однокурсников последнюю новость: на экзамене будет сам Капица, посол, профессор, доктор исторических наук, недавно возглавивший в нашем институте кафедру.

Помню, как войдя в небольшую аудиторию на Моховой, 11 для сдачи первого экзамена поздоровался с экзаменатором и Михаилом Степановичем, сидевшим немного поодаль. Закончив отвечать по билету, замер, услышав обращенную к нему реплику принимавшего экзамен преподавателя философского факультета МГУ, нет ли у него дополнительных вопросов ко мне. Видимо, уловив просительное выражение на моем лице (уж очень не хотелось мне неприглядно выглядеть перед самим Капицей), он, к моему большому облегчению, ответил, что вопросов не имеет, добавив что-то ободрительное в мой адрес. С нежданно полученной «отл.» я поспешил тут же ретироваться. Как я потом узнал, не было у него вопросов и к другим студентам, к которым нередко приходил на помощь, чем заслужил еще большее наше уважение.

Через несколько месяцев, получив диплом, по распределению уехал на работу в Аппарат советника по экономическим вопросам при Посольстве СССР в Демократической Республике Вьетнам. Вернувшись в 1964 году из Вьетнама с собранными там материалами, поступил в аспирантуру и занялся написанием диссертации, работая младшим научным сотрудником в Институте народов Азии (позднее Институте востоковедения) Академии наук. Михаила Степановича видел только на научных собраниях и защитах диссертаций. Осенью 1966 года после стажировки в Отделе Юго-Восточной Азии МИД СССР я уехал на работу в наше посольство в Ханое.

По возвращении из Вьетнама осенью 1969 года работа в Отделе Юго-Восточной Азии МИД под непосредственным руководством Михстепа – эта аббревиатура навсегда закрепилась в лексиконе молодых дипломатов референтуры Вьетнама за заведующим отделом – во многом способствовала моему профессиональному росту.

Прерванное на время командировки в Женеву общение с Михаилом Степановичем возобновилось в 1977 году после моего возвращения в Москву экспертом 2-го Европейского Отдела, и особенно после моего перехода двумя годами позже помощником в секретариат министра.

Михстеп в нашем министерстве был всеобщим любимцем молодых дипломатов, которые всегда до отказа заполняли актовый зал высотного здания МИД на его лекциях о международном положении. В отличие от большинства своих коллег по лекторской работе, избегавших выходить за рамки накатанных обобщений и апробированных оценок, он часто выражал собственное мнение по довольно щекотливым по тем временам темам, образным и красочным языком рассказывал об интересных фактах, эпизодах и событиях, участником которых был сам. Помню, как одну свою лекцию о международном положении он, увлекшись, почти целиком посвятил неизвестным, порою курьезным, подробностям своего недавнего железнодорожного путешествия в бронированном поезде по нашей стране, сопровождая Ким Ир Сена.

Как лектор-международник Михаил Степанович был всегда нарасхват, особенно нравились его лекции в аудиториях Минобороны и КГБ. Однако его смелые ремарки и независимые суждения, нередко выходящие за рамки тогда дозволенного, нравились не всем, и время от времени становились предметом критического обсуждения в высоких инстанциях.