Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды

Зубы у сартовских детей прорезываются в среднем около десятимесячного возраста, если прорезывание зубов сопровождается какими-либо болезненными проявлениями, то обычными способами лечения ребенка в этом случае являются отчитывание, посыпание мукой, или купанье его в теплой еще крови только что зарезанного, чистого (употребляемого в пищу) животного.

По достижении ребенком годичного возраста, ему в первый раз стригут волосы.

Стрижет дед, отец, или кто-либо из старших мужчин в семье; иногда стрижка эта производится на дому; иногда же ребенка относят для этого на один из ближайших мазаров, где обряд этот сопровождается приготовлением палау.

Стригут голову обыкновенно не сплошь, а оставляя два пучка волос на висках, над ухом; когда пучки эти подрастут, их заплетают в маленькие коски, к концам которых у девочек привязываются кораллы, бусы, или амулеты. Девочек стригут вышеописанным способом лет до 7–8, после чего волосы отпускаются.

Ходить туземный ребенок в среднем начинает около годичного возраста, но случаи запаздывания очень нередки; приходилось видеть здоровых, сравнительно, на вид детей 2– и 3-летнего возраста, которые с трудом могли делать несколько шагов; приписать это можно тому только, что, балуя ребенка и желая ублажить чем бы то ни было, его носят на руках в таком возрасте и при таких условиях, когда это смело можно было бы считать совершенно лишним. В том случае, если полутора– или двухлетний, ребенок особенно сильно раскапризничается, и нет возможности его чем бы то ни было ублажить, мать начинает стращать его разными пугалами, из коих наиболее действенными считаются: буджу (бука), буре (волк) и урус (русский).

Кормление грудью продолжается обыкновенно очень долго, лет до 2–3; раньше оно прекращается только в том случае, если у матери пропадает молоко или наступает вторичная беременность; в бишике ребенок спит обыкновенно до тех пор, пока не приучится проситься на двор, что происходит в периоде между полутора и трехлетним возрастом.

Первые слова, которые выучивается говорить туземный ребенок, это названия матери, отца и материнской же груди. Отца и мать в разных местностях Ферганы дети зовут различно: или по-персидски, называя отца деда, а мать ача, или беве (сокращ. бе, от персидского бибй), или по-тюркски: отца – ата, или ака, а мать – ина или апа, (ата – отец; ака – старший брат; ина – мать; апа старшая сестра). При употреблении тюркских названий отца и матери, в очень многих местностях соблюдается следующее правило, оставшееся в наследие от прежней кочевой общинной жизни. Отец и мать называются словами ата и ина в том только случае, если в доме не живут дед, или бабка. В случае же их совместного жительства, дед носит имя ата (отец), бабка называется ина (мать), отец – ака (старший брат), а мать – апа (старшая сестра).

Разговаривая с малолетним ребенком и приучая, таким образом, самого его говорить, и мать и отец очень часто, вместо правильных слов употребляют такие, по большей части не созвучные им, которые, по простоте звуков, наиболее легко усваиваются и произносятся ребенком; так, напр., вместо иссык (горячий) ребенок приучается говорить па-па; вместо имчак (грудь) – мама, вместо чирайлик (красивый) – аяй и т. п. Так же, как и у нас, очень часто говорят с детьми, нарочно картавя (особенно женщины), но тем не менее картавые дети встречаются очень редко. Гораздо чаще искусственно картавят девочки лет 8-12, причем у них это является не более как своеобразным кокетством и модничаньем.

Красивые, миловидные дети, с полными, румяными и здоровыми лицами встречаются на каждом шагу, но в то же самое время полные, мускулистые руки и ноги, пропорциальные животы замечаются обыкновенно лишь до двух– или трехлетнего возраста. Позднее руки и ноги становятся худы и тонки, а животы до 5-6-летнего возраста несоразмерно велики. На шестом или седьмом году у большинства детей полнота если и остается, то только в лице, что, может быть, зависит главным образом от его скуластости. Все вышеизложенное уже само по себе свидетельствует о недостаточности питания среднего туземного ребенка, а вместе с убожеством гигиенической его обстановки, конечно, не может не влиять на число смертных случаев и заболеваний. Зимой в городе свирепствует оспа, а масса детей бегает по уличной грязи или по снегу в коротеньких, неподпоясанных халатишках, или босиком, или в калошах на босу ногу и очень часто без штанов; как не мрут они тысячами, уму не постижимо.

Как только ребенок станет на ноги, мать в значительной мере прекращает заботы о нем и более уже никогда почти его не купает. Купается он сам, по своей инициативе, и то лишь летом, в каком-нибудь мутном арыке, где по целым дням барахтается в сообществе своих сверстников, мальчиков и девочек.