Полынь чужбины

— Зимой познакомились. В нашем вагончике от сильных морозов трубы прорвало. Так нас забрал к себе на постой Ефим.

Оказывается, до этого случая они и знакомы-то не были. Просто Ефим случайно услышал, что у человека беда — пригнал КрАЗ к вагончику — и дело с концом. Так и жили две семьи вместе, пока новые дома не построили. «Я же стесняю вас»,— заикнулся как-то постоялец. «Зато потом, когда разъедемся, очень уж просторно покажется»,— отшутился Ефим.

А на прощанье Евгений Иванович доверительно сообщил:

— Ефим новый накомарник приготовил: привет из Сибири...

Не знаем: способен ли кто-нибудь из наших бывших или нынешних друзей в Москве или Киеве взять семьи на постой, если бы вдруг от мороза лопнули трубы в наших квартирах.

2. СЕ ЧЕЛОВЕК!..

Письма Лены к землякам из Марьиной рощи

До отъезда из Ноябрьского оставалось совсем мало дней. А ту девчонку, в модных джинсах, попутчицу из Сургута, так и не довелось пока встретить. То у них, транспортных строителей железных дорог, где работает Лена (так ее звали), запарка, то она с комсомольским активом студенческий стройотряд встречала, а то, говорят, подалась на буровую с коллективом художественной самодеятельности, где она стихи читает. И свои, и чужие. А то снова улетела в Сургут за новыми книгами для библиотеки.

Но встреча все же состоялась. В молодежном клубе, накануне нашего отъезда. Мы с лектором из Киева, читавшим популярную здесь лекцию о любви и браке, закончили отвечать на многочисленные вопросы — и нас плотным кольцом окружили ребята. У многих напоследок была просьба: бросить в Москве письма. Отсюда ведь они идут на Большую землю по полмесяца, а о телефонной связи пока и говорить не приходится. А там же, на Большой земле, ждут вестей.

И вот, когда портфели наши разбухли от писем до невозможности, протиснулась к нам та самая девчонка Лена.

— Может, отберете самые главные? — спрашиваем у нее.

— А они все главные. Тут вся моя жизнь,— не то в шутку, не то всерьез ответила она.

Разговорились. Москвичка. Родом из Марьиной рощи. Училась в пединституте. А как сюда попала? Нет-нет, не с отрядом корчагинцев приехала. То целая история. Может быть, для других и не интересная. Но жизнь ее круто пошла в другую сторону.

— Не знаю, сумею ли все объяснить вам,— сказала Лена и вдруг предложила: — Давайте, я кое-что почитаю из этих писем. Они, сами понимаете, сугубо личные. Но, быть может, и не только личные.

Так мы и условились: с ее разрешения пересказать выбранные места из трех писем, опустив сугубо личные подробности. Пересказываем, дорогой читатель, их по памяти, так, как их запомнили, с комментариями автора.

Из письма родителям.

...Была этим летом в Москве. Проездом всей своей семьей, на юг в отпуск ездили. Потопталась возле нашего дома в Марьиной роще и возвратилась в гостиницу. Добро, хоть никого из знакомых не встретила.

А зайти духу не хватило. Боялась: что скажу в свое оправдание? Много уж вам неприятностей причинила за свой недолгий век.

Не знаю, кто из нас виноват? Но сколько себя помню— везде слышала: этого нельзя, туда не ходи, с этим не дружи. А мне хотелось самостоятельности.

Теперь только понимаю — сколько огорчений принесла вам, когда в свои шестнадцать ушла «в гражданский брак». А как я жила с Виктором — только мне известно. Гордость не позволяла все рассказать и вернуться домой.

И в строительный, как помните, наотрез отказалась идти: не хотела попадать туда по папиной протекции. Потому и оказалась в педагогическом. Хоть и «тройки» получала на экзаменах, стипендии не давали, а была по-своему счастлива: ничем, мол, вам не обязана.

Я вам никогда не рассказывала о своей семейной жизни. Теперь только понимаю: кошмар это был сплошной. Сделал он меня своей рабой, подавил все во мне. Вот так я и жила — минутный «кайф» ловила, время через соломинку цедила, не думала о будущем, пустота была полная: сигарета в зубах, коктейльчик в кафе «Север», танцульки, ну, на лекции иногда ходила.

Ушла бы я от Виктора давно, да к вам боялась вернуться, а жить одной —негде да и не на что.

Плыву по течению.

А тут случай подвернулся. Сидим мы с Таней, подружкой, моей однокурсницей, тоже из нашей Марьиной рощи, на скамеечке у фонтана на ВДНХ. Не упомню уже — на какую-то выставку не попали. Я сигарету покуриваю.

Парень подсел к нам.

— А колечки выпускать умеешь? — спрашивает.

— Умею.

— Ну и дура набитая! Зачем себя этой дрянью травишь?

И как-то непонятно втянул он нас в разговор. О каком-то мифическом Усть-Балыкском месторождении нефти рассказывал, о том, что они, геологоразведчики, в случае удачи так и пишут начальству в телеграммах: «Скважина лупит по всем правилам...»

Сам он в Москве завершал какие-то свои дела и собирался снова на Крайний Север, на озеро Ханто, куда, как он сказал, высаживается большой десант и где будет город.