Полынь чужбины

Вот вы интересуетесь людьми, приехавшими сюда, их судьбами, их, значит, жизнью. Хотите, расскажу об одном нашем водителе? — спрашивает Ефим.— Кстати, он недавно из отпуска вернулся, всей семьей ездили на родину, в белорусские пущи. Сам он из-под Раубичей. Знаете, недалеко от Хатыни. Там все его старшие братья, дед, бабка погибли во время войны. Отец был военным, мать перед войной поехала к нему на новое место службы — Дальний Восток, а детишки со стариками... Он единственный у родителей остался Можете себе представить, как они ходили вокруг него: это не ешь, этого нельзя, ножки не промочи... Да, так вот окончил он техникум, отслужил армию, пошел на работу по направлению, на минский завод. И, можете себе представить, дорос до помощника начальника участка. Поступил заочно в автодорожный институт.

— Опять колдобина,—обронил молчавший до этого Геннадий, белобрысый парень с голубыми глазами. Он резко затормозил и обратился к рассказчику: — Я выйду, машину осмотрю, а ты, Фима, лучше бы о себе рассказал, чем о других балабонить. А то заладил: Минск, Раубичи...

— А что про себя рассказывать? Жизнь, как и искусство, построена на противоречиях. То ровная дорога, то колдобины. Понимаете?

Вот про колдобины. Вы думаете, тот мой товарищ сюда приехал за булочкой с маслом? А вот и ошибаетесь. Скажете, за романтикой приехал? И да, и нет. Что скрывать! Приводят на Север и житейские неурядицы. Знаю я еще одного человека из нашего коллектива. На службе у него не ладилось. Язык подвел. Хохмач он.— Он почему-то вздохнул.— Не зло, конечно, но любил пошутить. А люди всякие бывают. Не упомню уже, кто сказал: людей, у которых нет чувства юмора, надо по темечку тюкать. Но это жестоко, конечно.

Да, так вот я об одном нашем водителе рассказывал. Не знаю, что у него там в Минске вышло, рассказывал, правда, что дружки подвели. Может, допекали его за то, что он, наоборот, больше отмалчивался. А быть может, и другое. Одни в свободное время в рюмку заглядывают, другие — ловеласничают. А мой товарищ — человек разносторонний, не хотел закисать, рационализаторством занялся. Кое-кто карманы его начал проверять. Вроде бы он не свои мозги сушил и не своим горбом заработал то, что причиталось. У нас ведь пока принцип: каждому — по труду, а не за красивые глаза, по-научному социальной справедливостью называется. Правильно я говорю? Случается и такое, что если у тебя все хорошо, то у друзей соперников печень отвисает. Нечасто такое бывает, но бывает.

Одним словом, плюнул он на все —и на Север подался. И, скажу я вам, то, что здесь встретил и увидел,—превзошло, как пишут иногда в газетах, все его ожидания. Хотя настоящие друзья предупреждали: «Смотри, мол, Север —это не Рио-де-Жанейро».

В кабину возвратился Геннадий, начал потихоньку выруливать, молча прислушиваясь к тому, о чем говорил его товарищ.

— Понимаете, свежий человек у нас главное усекает,— продолжал свой монолог Ефим,—с одной стороны, люди здесь больше всего дорожат обретенной чистотой человеческих отношений; с другой — все они единомышленники-коллективисты.

Не мне вам говорить, что в коллективе человек раскрывает все свои способности. Коллектив и помогает каждому найти себя.

На Большой земле человек, как это сказать, немножко пресыщенный. Его даже Кобзоном не удивишь. А здесь местный художник Гриша сам сочиняет слова, и музыку и сам исполняет песни на гитаре — так он же здешний кумир.

А вы приходите в наши самодеятельные клубы по интересам— любителей книги, ценителей музыки или киноманов. Знатоки!

Или вот ту же теорию возьмите. Слушая недавно лекцию о новой исторической общности — советском народе, об интернационализации нашего общества. Хорошо говорил лектор,

Грамотно. А мы эту интернационализацию каждый день на се-е чувствуем: здесь у нас в Ноябрьском встретишь людей из всех республик: русские, украинцы, латыши, белорусы. У нас в автохозяйстве такой закон неписаный: приглашаешь на свой день рождения — готовь национальное блюдо. У тебя, скажем, галушки, а у тебя — пельмени...

Сами понимаете, галушки и пельмени — это не главное. Но все-таки.

Конечно, приятно, что нас пленяет романтика Севера. Но если бы передовику еще дали талон на приобретение машины или подарка, когда человек едет на Большую землю, думаю, было бы очень даже неплохо.

Или вот, скажем, мы говорили о гармоничном развитии личности, о том, что надо утончать эмоциональную чувствительность человека через музыку, книги, кино. Я знаю: совет секретарей комсомольских организаций старается как может—создал комсорг дорстроевцев отличный вокально-инструментальный ансамбль — организовали его концерты во многих трестах и управлениях; была у жилстроевцев добровольная народная дружина — ее опыт распространили.