Полынь на снегу (Повести, рассказы)

Погоревали мужики, покручинились, решили письмо в Москву послать: так, мол, и так, помочь просим.

Развели чернила, раздобыли где-то листок бумаги, сели вокруг стола, а писать-то и некому — был один грамотей, и тот, как на германскую ушел, пропал без вести. Новые писари не подросли еще.

— Да и ходит ли сейчас почта? Лучше самим ехать, — сказал пастух Никодим. — Для верности прямо к Ленину пробиваться надо.

— Ну, уж ты хватил — к Ленину! — засмеялись мужики.

— К нему! — настаивал пастух. — Он нашу жизнь понимает душевно. Он уважит, только подход к нему надо иметь.

— Ну, раз ты такой умный да прыткий, тебе и ехать!

— А что ж, пожалуй, — согласился Никодим.

Не знал он тогда, какой тяжелый крест сам себе выбрал. Нелегко было до Москвы доехать. Сколько буферов согрел своим телом пастух, сколько раз отставал от поезда!

Но главные трудности ждали его уже там, в кабинете Ленина.

Переступил Никодим порог и вдруг оробел. Ленин расспрашивает, как доехал, как дела в деревне. А Никодим вокруг главного ходит, никак не скажет об истинной причине своего приезда в Москву.

Достал пастух из туеска пресную лепешку, угощает Ленина. Ильич улыбается.

— Вкусно. Очень вкусно! Но вы все-таки признайтесь честно, зачем в такую даль приехали?

— Ежели честно, Владимир Ильич, мы к вам за колоколом. Церковь у нас сгорела…

— Вы это вполне серьезно?..

— Серьезно, Владимир Ильич.

Ленин в полном недоумении встал из-за стола, развел руками и… расхохотался.

— Превосходно! Нет, это просто очаровательно! К самому завзятому безбожнику пришли просить колокол! Этого бы и сам Лев Толстой не смог выдумать!..

— Да я… Да мы… Может, кто зимой с дороги собьется — ударим в набат, чтоб, значит, спасти человека, — не очень ловко оправдывался пастух, которому вся эта затея с колоколом показалась и впрямь совершенно нелепой.

Ленин мелкими шажками ходил перед Никодимом, смеялся так громко и так заразительно, что пастух, глядя на него, начал виновато и обескураженно улыбаться.

Но было ему в общем-то не до шуток.

А Ленин вдруг, будто вспомнив что-то, направился к своему столу — на лице от смеха одни морщинки остались.

— Дорогой товарищ Никодим, не мне вам рассказывать, в каком положении страна. Нет не только хлеба и топлива, нет и металла. Мне вот срочно надо поговорить с одним заморским господином — вторую неделю не могу соединиться: порваны все линии, и нет меди на провода.

Ленин стал таким серьезным, каким пастух никогда и не думал его увидеть.

— Вам все ясно, товарищ Никодим?

— Все, Владимир Ильич.

— Ну, тогда по рукам! Извинитесь за меня в селе. Так и скажите: не дал Ленин колокола, но причина у него уважительная.

— Так и скажу, Владимир Ильич.

Вернулся Никодим в село, рассказал мужикам все, как было, — те только головами покачали:

— Зря человека от дела оторвал.

— Зря, — согласился Никодим.

А весной, когда уже все перестали вспоминать о Никодимовой поездке, в село из Москвы привезли колокол…

— Принимайте, — сказал подоспевшему Никодиму рабочего вида человек, сопровождавший необыкновенную посылку.

Все село собралось посмотреть на диковинный колокол. Был он небольшой, чуть побольше обычной ступки, но майское солнце так играло на его светлых боках, что казался он огромным слитком серебра в руках Никодима.

Стоявший подле пастуха рабочий громко прочел собравшимся надпись, славянской вязью горевшую на бортике колокола:

— «Мастер лил в городе Валдае…»

Он оглянулся вокруг, пристально поглядел в глаза притихших людей и сказал:

— Товарищи! Владимир Ильич просил передать всем вам большой привет и напомнить, что он есть самый главный безбожник на Руси и во всем мире. Ну, а дальше вы уже сами соображайте.

К зиме в Березках построили школу. По этому случаю собрались мужики и порешили:

— Церкви все равно у нас пока нет. Давайте колокол над школой повесим, а там видно будет.

По звонкому колоколу ребята окрестных деревень начали с книжками в школу бегать.

Вскоре создали в тех краях первый колхоз — колокол стал звать крестьян на работу, которая впервые за всю историю была счастливой и радостной.

Когда началась Великая Отечественная война, над округой прокатились тревожные волны набата, и все от мала до велика узнали звук родного колокола. Пошел народ защищать Отчизну.

Колокол и сейчас висит у школы, сияя серебром на солнце. Кто хоть один раз побывает в Березках, тот никогда не забудет этого колокола, отлитого русским умельцем давным-давно и по сей день не утратившего чистоты своего голоса.

В Березках звонит колокол. И мне даже сдается, что с каждым годом звучит он все чище и все дальше слышится.

2

Семья

Перед войной Дмитрий Лобанов работал секретарем у Калинина. Тот очень ценил парня — расторопный, исполнительный, честный. За какое бы дело ни взялся, обязательно доведет до конца.

Михаил Иванович заботился о своем старательном помощнике, даже немножко его баловал. У Дмитрия была семья — жена Люба и мать Дарья Михайловна. Старик, бывало, нет-нет и спросит:

— Ну как там твои дамы?

Или глянет на часы и скажет:

— А ну-ка, марш домой! Завтра закончишь, а нынче ступай побудь малость со своей красавицей.