Полынь на снегу (Повести, рассказы)

«Герои, орлы. Великий и тихий народ России!..»

Город Тайга

Прошлой весной сын мой уехал в город, не блеснувший еще ни на одной географической карте мира звездочкой и самой малой величины. Тогда о городе том еще не писали газеты, но уже со всех концов страны торопились туда ребята.

От новоселов приходили первые письма. Получил вскоре и я весточку из тех краев. Так, мол, и так, живу хорошо, чудо-город в тайге строим. Приезжай посмотреть, погостить, порыбачить.

На конверте обратный адрес, каких я еще не встречал за всю свою жизнь: «Станция Тайга, город Тайга».

Хотелось мне тут же написать сыну, а куда писать — неизвестно: не только номера дома и квартиры, названия улицы и то не знаю.

Погоревал я, повздыхал, потом успокоился. Ежели, думаю, действительно хочет меня видеть, скоро напишет еще — должен же догадаться, почему не отвечаю.

Но проходит месяц — молчание. Ни письма, ни телеграммы, никаких вестей. Обиделся, думаю, а зря. Скоро, наверное, сообразит, что сам виноват.

Однако проходит и еще целый месяц — снова ни звука. Решаю попробовать написать по тому несусветному адресу. Дойдет не дойдет, хоть совесть чиста будет.

Сажусь за письмо. Так, мол, и так, жив, здоров, часто тебя вспоминаю. А дуешься ты совершенно напрасно.

Изложил я отцовские мысли свои в самых деликатных тонах, на конверте печатными буквами вывел: «Станция Тайга, город Тайга». И в скобках: «Точного адреса не знаю».

Бросил письмо в ящик. Как погоды у моря, ответа стал дожидаться.

И что же вы думаете? Через некоторое время мне телеграмма: «Улицу построили. Пиши — станция Тайга, город Тайга, проспект Молодежный. Подробности письмом».

Не очень ясным было и это послание, а «подробности» где-то застряли. Снова потянулись долгие дни и недели.

Потеряв терпение, строчу еще одно письмо в Тайгу: «Что ж ты опять замолк? И есть ли хоть какие-нибудь дома на ваших проспектах?»

Через полмесяца мне еще телеграмма: «Вчера справили новоселье. Срочно приезжай: станция Тайга, город Тайга, проспект Молодежный, дом каменщиков, комната три. Жду нетерпением».

Окончательно сбитый с толку, телеграфирую сыну: «Еду». И еду действительно — куда-то в самый дальний угол нашей планеты. Всю дорогу пытаюсь представить себе, что же это за город такой, как там люди живут, как там мой наследник устроился.

Добравшись до Тайги, не застаю сына не только в доме каменщиков, но и вообще в городе…

— Вчерась убыли, — разводит руками какой-то старик, встретивший меня на пороге чистенькой, сияющей белизной комнаты. — Тебе велено располагаться тут. Вот ихняя коечка.

— Как убыли? С кем?..

— В тайгу укатили, а мы теперь с тобой вроде бы и родня!

— Из тайги в тайгу? Родня? Что за загадки такие?

— Здесь кругом тайга. Сначала в палатках жили, потом отстроились. Он разве тебе не писал?

— Писал…

— Ну вот. И у меня телеграмм штук сорок. В каждой строчке только точки! Вот я и прискакал на край белого света.

— Значит, товарищи по несчастью?

— Говорю ж тебе — родственники. Водой не разлить. Ясное дело?

— Недогадлив я от рожденья, понимаешь ты, недогадлив.

— Сынок твой сам тебе все расскажет. А пока отдыхай с дороги-то. Чайник на кухне, дровец сейчас принесу. Провиант для нас запасенный.

— А ты кто ж здесь такой?

— Я-то? Да как тебе сказать… Такой же, как ты.

— Давно в этом доме?

— Уж вторые сутки идут.

— Старожил, значит! Сына-то моего видел?

— Как же. Я в дверь — он из двери.

— Ну как он? Что он?

— Ой, слушай, и трудно же нам с ним будет! Егозлив, непоседлив — страсть!

— Кому это нам?

— Тебе, мне, а больше всего приемной дочке моей. Впрочем, она ему точно под масть. Две капли водицы.

— Опять загадки?

— Опять проще простого. Город они построили, поженились — и снова в тайгу. Это по-ихнему медовый месяц выходит. Понял? В кого они только родятся такими!..

Старик досадливо хлопает дверью, но тут же снова появляется в комнате.

— А ты все еще не разделся? Давай, давай располагайся как дома. Я пошел за дровами. Чайку попьем, поспим, а утром чуть свет айда город смотреть. Я тоже ведь каменщик. Комсомольск строил на берегу самого Амура-батюшки. Ай, гор-р-рячие были денечки! Ай-яй-яй!..

Старик исчезает.

Я, совершенно обескураженный, ставлю чемодан в уголок, вешаю пальто на крайний гвоздик, тихо, будто боясь потревожить кого-то, подхожу к «ихней коечке».

На столике, возле самодельной лампы под самодельным абажуром, нахожу записку: «Извини, батя, что не смог встретить. Новое дело задали. Приеду — все расскажу. Устраивайся и жди. Если будет что-нибудь срочное, телеграфируй: платформа Братская, городок строителей, мне. Постараемся вернуться к первому декабря».

Именно так и написано — «постараемся»…

И снова ни улицы, ни переулка, ни номера дома, а календарь еще только-только подобрался к Октябрьскому празднику.

— Ну и народец же эти сыновья! — с досадой хлопаю себя по колену и оборачиваюсь на скрип широко распахнувшейся двери.

— И дочки! — добавляет старик и со всего маху швыряет на пол охапку заснеженных, звонких поленьев. — Не горюй, растопляй, образуется!..