Полынь – сухие слёзы

– Я сначала прибыла в ваш полк. – Круглые совиные глаза по-прежнему в упор смотрели на него, и Никита, как в детстве, почувствовал себя неуютно под этим взглядом. – Мне сообщили, что вы отбыли в Серпухов на конную ярмарку. Я приехала сюда, мне сказали, что вы уехали, не сказав куда, но обещали вернуться. Я сняла для себя номер и, сами видите, дождалась вас.

– Но что случилось? – Никита, наконец, понял, что если Веневицкая столько сил приложила, чтобы увидеться с ним лично, то причина сему весьма серьёзная. Последнее письмо от отца он получил почти год назад, брат и вовсе никогда не писал ему. – Что-то стряслось в имении? Отец здоров?

Веневицкая вздохнула и ладонью, по-католически перекрестилась.

– Никита Владимирович, ваш папенька скончался. Примите мои соболезнования.

Никита машинально перекрестился тоже. Понимая, что нужно хоть что-то сказать, долго, мучительно искал слова, но они всё не находились: так ошеломительна, так внезапна оказалась новость.

– Упокой, господи, душу его… – наконец с трудом выговорил он то, что более-менее подходило к случаю. – Но… Отчего, в чём причина? И… брат, Аркадий знает? Отчего вы поехали ко мне, а не к нему? Вы написали ему? Он успел на похороны?

Веневицкая снова перекрестилась.

– Вашего брата тоже нет. Вы остались одни из рода. Молитесь богу.

Закатов молча смотрел на неё.

…Всё случилось две недели назад, когда в Болотеево привезли почту из уезда, и Веневицкая, как обычно, за завтраком передала её Владимиру Павловичу.

– От сына! – довольно сказал старый полковник, помахивая конвертом. – Петербургский гусарский полк… генерал Вязмитинов. Это же начальник Аркаши? Странно… Ничего не понимаю!

Торопливо освободив письмо от казённого конверта, Закатов начал читать. Амалия намазывала маслом булку… и выронила серебряный ножичек, услышав истошный, пронзительный, почти женский крик полковника. Перепугавшись, она вскочила – и на её глазах Владимир Павлович, хватая скрюченными руками воздух, тяжело повалился со стула на пол. Злополучное письмо соскользнуло со скатерти под стол. Поднялись шум, беготня, дворовые тащили барина в спальню на кровать, взмыленные казачки бегали с водой и нюхательными солями, немедля был послан верховой в уездный город за лекарем, а на село за знахаркой Шадрихой уже неслась, задрав подол, перепуганная девка.

Все хлопоты оказались напрасными: через час барин перестал узнавать домочадцев, у него отнялся язык, отец Никодим едва успел соборовать его, и прибывший на другой день из города доктор застал Владимира Павловича Закатова уже на столе. Веневицкая к тому времени уже успела прочесть роковое письмо. В нём сообщалось, что весь Петербургский гусарский полк и его командир генерал Георгий Вязмитинов искренне скорбят о безвременной смерти ротмистра Аркадия Закатова и выражают искренние и сердечные соболезнования его отцу. Аркадий был убит на дуэли своим однополчанином, имя дамы, из-за которой произошло сие событие, осталось неизвестным.

Прочитав известие о гибели Аркадия, Веневицкая немедленно вызвала к себе старосту, оставила на его попечение имение и работы, собрала необходимые бумаги и выехала в Малоярославец, к младшему сыну Закатова, оставшемуся единственным наследником имений и состояния покойного полковника.

Закончив свою речь, Веневицкая долго смотрела на Никиту, но тот молчал, уставившись в стол и не замечая, что папироса в его пальцах давно погасла. Амалия Казимировна деликатно откашлялась и повторила:

– Вы остались единственным наследником, Никита Владимирович. Близких родственников, кроме вас, не имеется, завещание покойного полковника ждёт вас в уезде, в стряпчей конторе, и требуется поехать и принять дела. Отчёт по всем работам у меня с собой, также и деньги…

– Деньги?.. – Никита, как внезапно пробуженный от тяжёлого сна человек, поднял голову. С недоумением посмотрел на погасшую папиросу, бросил её в пепельницу и поднял на экономку воспалённые глаза.

– Простите, Амалия Казимировна… Вы говорили о каких-то деньгах?

– Разумеется, о них. – Веневицкая сухо улыбнулась. – Продажи зерна, льна, сена, холстов… За всё уже получены деньги, и получать мне пришлось самой, сразу после похорон. Поэтому я и задержалась так надолго. Я послала вам письмо, но вы его, видимо, не успели получить.

– Да… не успел, – торопливо сказал Никита, покосившись на нераспечатанную пачку писем.

– Я не хотела предъявить вам дела в беспорядке. А оставить всё на Прокопа тоже побоялась, он мужик хотя и честный и непьющий, но всё же в отчётности смыслит мало. А у меня учтена каждая ваша копейка, благоволите проверить и принять вырученные средства. – И Веневицкая решительно открыла свой старый потёртый саквояж.

– Что вы, Амалия Казимировна, какая может быть проверка, я полностью вам доверяю! – запротестовал Никита. – Батюшка всегда полагался на вас во всех делах! Я надеюсь, вы и меня не оставите? Я ведь ничего не смыслю в этой хозяйственной отчётности, а вы – настоящий управляющий!